Я упал, прошел вновь
С небом, как по лезвиям.
Есть счастливая любовь…
Что не она — поэзия.
В анархии слишком много искушений.
После романтизма наступает реализм, модернизм, пост… И — опять все по кругу, по меловому кругу…
Любовь — как ночь.
Любовь хитра, как бесы…
И от нее не спрячешься в траву.
Кто любит путь — тот должен любить смерть — ведь тоже путь…
Лишь тем не грустно, у кого уж нет
Отчизны и неправды за собой.
Не такая уже любовь всесильная
Это не грех — во имя любви грех…
А какая любовь, интересно, на тех планетах
Моя любовь, бескрайняя, словно трембита…
И слова, словно гены, сквозь меня к Богу кричат.
Рай и ад — это как попойка и похмелье?
Любовь порождает песню, а песня — ласку.
Никто из художников еще не изобразил душу, все изображают лишь ее след, тень, крик…
Как первая любовь, нас ожидает еще смерть синеглазая…
Любовь — пойти и больше не вернуться…
Все другое — сцена.
Другое все — на бис.
Смерть и любовь, как всегда, к нам приходят без стука. Смерть и любовь, как и всюду, отходят тайком.
«А стихи я творил, как Всевышний Вселенную эту»… Даже наибольший гений творит свою модель мира все-таки из материала Всевышнего… Поэтому я человек верующий.
И спрятаться негде от Бога, единого Бога…
Зачем же, зачем же?
Люблю ведь его — не боюсь…
Да уж… чтобы знать вкус вина в бочке, не обязательно выпивать всю бочку. Гурману достаточно глотка.
Все больше с возрастом чувствую правду слов Омара Хайяма: «Мне известно, что мне ничего не известно….»
Авангардисты бьют окна в кабаках, пока натуральные художники на баррикадах.
Лучше свободное падение, чем принудительный полет.
Тот, кто до ласки дорос
Пусть прежняя моя любовь
А я не люблю, не хочу я такого народа
Пью. Пою.
Радуюсь чужому счастью.
Наслаждаюсь печалью — как телом сухого вина.
И после любви легко — как после причастия.
А то, что есть войны —
Разве моя вина?..
Бог осенью с женским лицом…
Ненависть -это лишь защита от любви.
Первый признак осени
Братство по духу во все времена, у всех народов ценилось выше, чем братство по крови… Вспомним биографии творцов мировых религий, в целом духовных подвижников — воинов, монахов, бунтарей, поэтов…
Моя любовь — болезненный мой праздник.
Смерть — тоже ведь женщина…
История падения и история вознесения одинаково интересны.
Может, в наших отношениях со Всевышним срабатывает парадокс телефона: мы с ним звоним один одному одновременно — поэтому так и не можем поговорить друг с Другом?
Поэты всегда приходят своевременно — понимают наши внуки через несколько десятилетий, веков… когда уже имеем перед собой лишь произведения и портрет поэта… легенду о нем.
Стало немодно наивно любить родину, а значит — стыдно искренне писать о ней.
Эпатаж, бутафория, балаган, буффонада, бурлеск — это (еще из Древней Греции известно) — забавы для плебса, для рабов.
Аристократы же всегда ходили на высокое — на драмы, трагедии…
Постмодернизм — это мичуринство в искусстве.
Моргают душам казацким
Распятые Христом Перуны.
В нас любовь любовью только лечится…
Я здесь живу.
И здесь мне Украина.
А счастье там — где есть любовь и сон,
Вода в Днепре, на вид и вкус полынная,
И, может, степь, мещанский граммофон…
Настоящие стихи, вообще, произведения искусства, будто очеловечивают религию, словно сами являются предвестниками новых, грядущих религий, как и художники — монахами будущих богов, полубогами, распятыми (следовательно, летучими) людьми, чувствительными и сильными одновременно, будто самые крепкие деревья без коры. Даже будучи ортодоксальными мусульманами, христианами или буддистами, они — язычники.
Мы, славяне, — нация поэтов. Глубже — мы племя поэтов.
Где нет комплекса, там нечему становиться ритуалом! А где нет ритуала — там нет культуры… там нет искусства… там нет Бога.
Видно, на роду мне предназначена
Та печаль из отзвуком в любовь.
Мезозой… весна Руси… казатчина…
Вышел с них и к ним пришел я вновь.
А боль — ведь Бог…
Слава без крови дешевая, любовь — чужая.
Лирическая грусть очищает душу, то есть то, что люди называют душой, то, что, надеемся, вечное, языческое и модерное одновременно.
Колония нуждается в Империале. Провинция нуждается в Столице. Провинциальная колония — в Мессии.