Цитаты о цирке

Чеховская душа в мире — это душа Каштанки, которая все время помнит о своем хозяине, и все время с несколько брезгливым любопытством присматривается ко всему остальному. Каштанку заставляют выступать в цирке. Но она все время хранит память о рае, в который она непременно вернется. Ощущение собаки в чужом доме — это и есть, строго говоря, портрет чеховской души.

Люди… Что я могу сказать о людях… Да ничего хорошего! Вы когда-нибудь видели лису, которая надела на себя кожу человека? Вы когда-нибудь видели крокодила, который держал в зубах сумку из человеческой кожи? Вы когда-нибудь видели свинью, которая ела младенца, у которого было во рту яблоко? Вы когда-нибудь видели, как овцы сдирают с людей кожу? А вы видели где-нибудь, чтобы тигр заставлял человека прыгать с тумбы на тумбу в цирке? Вы видели когда-нибудь медведей с ружьём в руках, или оленей которые отстреливают людей ра- ди развлечений? Вы видели оленя, который отрывал у человека голову и вешал её на стену в своём доме для украшения? Нет! И никто никогда не увидит. Зато мне пришлось видеть, как старая женщина хвасталась лисьей шубой. Голова бедной лисы безвольно лежала на плече этой дамы, которая радовалась трупу, который украшает её старческую шею. Мне горько видеть мертвых поросят, которые лежат на столах и позорно держат в зубах яблоко. Мне пришлось видеть, как группа молодых охотников отстреливала мирных оленей ради того, чтобы отрезать их рога и повесить в своих жилищах. Как богатый мужчина выстрелил в медведицу, у которой были маленькие медвежата, а потом он позировал рядом с истекающим кровью телом, перед рисующим портрет художником. И он улыбался. А мне больно видеть мертвых животных, в то время, как человечество с удовольствием смотрит на смерть и смакует её зловонное дыхание каждую минуту. Человек это единственное существо, которое любит извращения и наслаждается видом звериной смерти.

А я…

Я не люблю тебя.

Да ты

научи любить.

Я тебе волю свою, ты – сердце.

Я тебе – жизнь, движение,

Ты мне – смерть и покой.

Но прежде всего – любовь.

Ведь надо мне

хоть кого-то

любить.

Зачем весь этот цирк,

если

не заходиться

от дрожи большей

оргазма,

от дрожи предвечной

и неприкаянной

нежности.

— Франц Вертфоллен, "Герхард. Юность"

Джон Мэйджор — Антихрист. Про него и у Нострадамуса сказано: «Жемчужный остров уничтожит политик, вышедший из цирка»

Люди… Что я могу сказать о людях… Да ничего хорошего! Вы когда-нибудь видели лису, которая надела на себя кожу человека? Вы когда-нибудь видели крокодила, который держал в зубах сумку из человеческой кожи? Вы когда-нибудь видели свинью, которая ела младенца, у которого было во рту яблоко? Вы когда-нибудь видели, как овцы сдирают с людей кожу? А вы видели где-нибудь, чтобы тигр заставлял человека прыгать с тумбы на тумбу в цирке? Вы видели когда-нибудь медведей с ружьём в руках, или оленей которые отстреливают людей ра- ди развлечений? Вы видели оленя, который отрывал у человека голову и вешал её на стену в своём доме для украшения? Нет! И никто никогда не увидит. Зато мне пришлось видеть, как старая женщина хвасталась лисьей шубой. Голова бедной лисы безвольно лежала на плече этой дамы, которая радовалась трупу, который украшает её старческую шею. Мне горько видеть мертвых поросят, которые лежат на столах и позорно держат в зубах яблоко. Мне пришлось видеть, как группа молодых охотников отстреливала мирных оленей ради того, чтобы отрезать их рога и повесить в своих жилищах. Как богатый мужчина выстрелил в медведицу, у которой были маленькие медвежата, а потом он позировал рядом с истекающим кровью телом, перед рисующим портрет художником. И он улыбался. А мне больно видеть мертвых животных, в то время, как человечество с удовольствием смотрит на смерть и смакует её зловонное дыхание каждую минуту. Человек это единственное существо, которое любит извращения и наслаждается видом звериной смерти. — Эльзарэтт-Виктория Кинэвард Источник: Цитата писательницы и поэтессы Эльзарэтт-Виктории Кинэвард (1995) из её книги «Монолог неизвестной актрисы»

Различие между политикой и цирком серьезнее, чем кажется на первый взгляд. В цирке пугают, чтобы развлечь; на митингах развлекают, но потом становится страшно.

Джон Мэйджор — Антихрист. Про него и у Нострадамуса сказано: «Жемчужный остров уничтожит политик, вышедший из цирка» (Отец британского премьера действительно некоторое время выступал на цирковой сцене.

Счастье — это очень просто. Я утром встаю. Мы с женой пьём кофе. Завтракаем. И я иду на работу в цирк. Потом я работаю в цирке. Вечером возвращаюсь домой. Мы с женой ужинаем. Пьём чай. И я иду спать.

Я хорошо помню своё первое впечатление от зрелища, когда мне было лет пять — шесть. Папа почти каждое воскресенье водил меня на цирковые представления. Это было для меня праздником. В понятие праздника входили и извозчик, и мороженое, а главное, само представление с яркими прожекторами, с блестящими костюмами акробатов и наездников, с весёлыми клоунадами, словом, со всем тем, что составляет искромётный мир цирка. Потом меня повели во МХАТ на таинственную «Синюю птицу». Там я увидел новые чудеса, где вымысел реальность жили в едином пространстве человеческого воображении. Это тоже стало для меня праздником, праздником приобщения к миру театра и, в конечном итоге, повлияло на выбор моего жизненного пути.

Ах, спасибо-спасибо, дорогая мать-эволюция за твои добрые гримасы. Что за волшебные сюрпризы ты вытаскиваешь за уши из своего старого ящика! — словно кроликов из цилиндра…, ну чисто…, как тот старый фокусник из цирка. — И что за дивную обезьянку нынче вывела ты нам всем на забаву — как истинный виртуоз своего дела…, при помощи двух самых нехитрых инструментов: кайла да лопаты! — Так и живёт она с той поры, сердешная

Любовь, Нора, не падает с неба. Её не заключают на небесах, она – не судьба. В любви очень четкие математические законы. Невозможно любить уродов. Уроды живут с уродами, потому что не колют друг другу глаз. Уроды цепляются за уродов, потому что – гордыня, страхи, хуйня про одиночество. Потому что – а с кем еще? Кто еще тебя вот такого урода будет терпеть, если не этот урод, с которым вы якобы чуть подпритерлись. Уроды цепляют уродов, живут в сраче – физическом и душевном. И обеспечивают друг другу верные порции страданий, заслуженные порции. Но это всё не любовь. Это цирк уродов.

Года 3 назад или 5 я вышел из своей резиденции в Минске неожиданно для своей охраны и пошёл в сторону цирка. Одернул службу охраны. Голос такой характерный: Сразу люди на остановке повернулись и узнали. Не успел дойти до цирка — уже за мной целая демонстрация. Люди удивлены — никто же демонстрации не объявлял. Порвали костюм. После этого больше пешком не хожу. В Беларуси люди цивилизованные, порвали костюм, но ведь не сняли.

Техника — это не умение жонглировать мячом 1000 раз. Любой может сделать это, практикуясь. С таким же успехом вы можете работать в цирке. Техника подразумевает под собой умение отдать передачу в одно касание, с правильной скоростью, на удобную ногу вашего партнера по команде.

По телевизору снова цирк —
Нам обещают бесплатный сыр
Стиснутый в клюве вороны
Зажатой в пасти лисы.

Титульный лист книги Аммиана издания Аккурзия (Аугсбург, 1533) 2. А так как, быть может, те, кто не жил в Риме и кому доведется читать мою книгу, удивятся, почему в случаях, когда мое повествование доходит до событий в Риме, речь идет только о волнениях, харчевнях и тому подобных низких предметах, то я вкратце изложу причины этого, никогда намеренно не уклоняясь от истины.
3. Когда впервые воздымался на свет Рим, которому суждено жить, пока будет существовать человечество, для его возвышения заключили союз вечного мира Доблесть и Счастье, которые обычно бывают разлучены, а если бы хотя бы одной из них не было налицо, то Рим не достиг бы вершины своего величия.
4. Со своего начала и до конца времени детства, то есть почти в течение 300 лет, римский народ выдерживал войны вокруг стен города. Затем, войдя в возраст, после многообразных невзгод на полях битв он перешел через Альпы и через морской пролив; а, став юношей и мужем, стяжал победные лавры и триумфы со всех стран, входящих в необъятный круг земной; склоняясь к старости и нередко одерживая победы одним своим именем, он обратился к более спокойной жизни.
5. Поэтому-то достославный город, согнув гордую выю диких народов и дав законы, основы свободы и вечные устои, словно добрый, разумный и богатый отец, предоставил управление своим имуществом Цезарям, как своим детям.
6. И хотя трибы давно бездействуют, центурии успокоились, нет борьбы из-за подачи голосов, и как бы вернулось спокойствие времен Нумы Помпилия, но по всем, сколько их ни есть, частям земли чтят Рим, как владыку и царя, и повсюду в чести и славе седина сената и имя римского народа.
7. Но этот великолепный блеск Рима умаляется преступным легкомыслием немногих, которые, не помышляя о том, где они родились, так словно им предоставлена полная свобода для пороков, впадают в заблуждения и разврат. По словам поэта Симонида, первое условие счастливой жизни — слава Отечества.
8. Некоторые из них, полагая, что они могут себя увековечить статуями, страстно добиваются их, словно в медных мертвых изображениях заключена награда более высокая, нежели заключенная в сознании за собой честной и благородной деятельности. Они хлопочут о позолоте этих статуй, почет, который впервые был присуждён Ацилию Глабриону, когда он силою оружия и своей умелостью победил царя Антиоха. А как прекрасно, пренебрегая этими мелочами, взбираться на вершину истинной славы по крутому и длинному пути, как сказал некогда аскрейский поэт (Гесиод), это показал Цензор Катон. Когда его однажды спросили, почему нет его статуи среди множества других, он сказал: «Я предпочитаю, чтобы разумные люди удивлялись, почему я этого не заслужил, чем чтобы они про себя с осуждением толковали о том, чем я это заслужил; это было бы много обиднее».
9. Другие, почитая высшее отличие в необычно высоких колесницах и великолепии одевания, потеют под тяжестью плащей, застегнутых на шее и прихваченных у пояса. Делая их из чрезвычайно тонкой материи, они дают им развиваться, откидывая их частыми движениями руки, особенно левой, чтобы просвечивали широкие бордюры и туника, вышитая изображениями различных звериных фигур.
10. Третьи, напуская на себя важность, преувеличенно хвалятся, когда их о том и не спрашивают, размерами своих поместий, умножая, например, ежегодные доходы со своих плодородных полей, раскинувшихся с самого востока и до крайнего запада; при этом они забывают, что предки их, благодаря которым достигло таких размеров римское государство, стяжали славу не богатствами, а жестокими войнами: ни в чем не отличаясь от простых солдат по имуществу, пище и одежде, доблестью сокрушали они всякое сопротивление.
11. Поэтому расходы на погребение Валерия Публиколы были покрыты в складчину; вдова Регула, оставшись без средств с детьми, жила на пособия от друзей ее мужа; дочери Сципиона из государственной казны было выдано приданое, так как знати было стыдно, что остается не замужем девушка во цвете лет из-за продолжительного отсутствия своего неимущего отца.
12. А теперь, если ты, как новый в Риме человек благородного сословия, явишься для утреннего приветствия к какому-нибудь богатому, а потому и зазнавшемуся человеку, то он примет тебя в первый раз с распростертыми объятиями, станет расспрашивать о том и сем и заставит тебя лгать ему. И удивишься ты, что человек столь высокого положения, которого ты никогда раньше не видел, оказывает тебе, человеку скромного состояния, такое изысканное внимание, так что, пожалуй, и пожалеешь, что ради такого преимущества на десять лет раньше не прибыл в Рим.
13. Но если ты, польщенный этой любезностью, сделаешь то же самое и на следующий день, то будешь ожидать, как незнакомый и нежданный посетитель, а твой вчерашний любезный хозяин будет долго соображать, кто ты и откуда явился. Если же ты, будучи наконец признан и принят в число друзей дома, будешь три года неизменно исполнять обязанность утреннего приветствия, а затем столько же времени будешь отсутствовать и вернешься опять к прежним отношениям, то тебя не спросят, где ты был и куда, несчастный, уезжал, и понапрасну будешь ты унижаться весь свой век, заискивая перед этой высокомерной дубиной.
14. Когда же начнутся приготовления к бесконечным зловредным пирам, устраиваемым время от времени, или раздача ежегодных спортул, то с большой опаской идет обсуждение того, следует ли пригласить кроме тех, для кого этот пир является ответной любезностью, также и чужого человека. И если, после тщательного обсуждения, решатся это сделать, то пригласят того, кто шатается у дверей возниц цирка, мастерски играет в кости или выдает себя за человека, знакомого с тай-нами науки чернокнижия.
15. А людей образованных и серьезных избегают как скучных и бесполезных; следует отметить и то, что номенклаторы обычно продают эти и другие подобные приглашения и, взяв деньги, позволяют участвовать в прибылях и пирах безродным проходимцам, пуская их со стороны.
16. Я не стану говорить об обжорстве за столом и разных излишествах, чтобы не затянуть своего изложения; но отмечу, что некоторые из знати носятся сломя голову по обширным площадям и мощеным улицам города, не думая об опасности, мчатся, как курьеры, волоча за собой толпы рабов, словно шайку разбойников, не оставляя дома даже и шута, как выразился комический поэт. Подражая им, и многие матроны мечутся по всему городу, пусть и с закрытым лицом и в носилках.
17. Как опытные полководцы ставят в первую линию густые ряды людей посильнее, за ними легковооруженных, далее стрелков, а позади всех вспомогательные войска, чтобы они могли прийти на помощь при необходимости: так и начальники подвижной праздной городской челяди, которых легко узнать по жезлу в правой руке, тщательно расставляют свою команду, и, словно по военному сигналу, выступает впереди экипажа вся ткацкая мастерская, к ней примыкает закопченная дымом кухонная прислуга, затем уже вперемешку всякие рабы, к которым присоединяется праздное простонародье из числа соседей, а позади всего — толпа евнухов всякого возраста, от стариков до детей с зеленоватыми, безобразно искаженными лицами. В какую сторону не пойдешь, наткнешься на толпы этих изуродованных людей, и проклянешь память Семирамиды, знаменитой древней царицы, которая впервые кастрировала юных отроков, совершая насилие над природой и отклоняя ее от предначертанного пути; между тем как природа, уже при самом рождении живого существа влагая зародыши семени, дает им как бы указание на пути продолжения рода.
18. При таких условиях даже немногие дома, прежде славные своим серьезным вниманием к наукам, погружены в забавы позорной праздности и в них раздаются песни и громкий звон струн. Вместо философа приглашают певца, а вместо ритора — мастера потешных дел. Библиотеки заперты навечно, как гробницы, и сооружаются гидравлические органы, огромные лиры величиной с телегу, флейты и всякие громоздкие орудия актерского снаряжения.
19. Дошли наконец до такого позора, что, когда не так давно из-за опасности недостатка продовольствия принимались меры для быстрой высылки из города чужестранцев, представители знания и науки, хотя число их было весьма незначительно, были немедленно изгнаны без всяких послаблений, но оставлены были прислужники мимических актрис и те, кто выдали себя за таковых на время; остались также три тысячи танцовщиц со своими музыкантами и таким же числом хормейстеров.
20. И в самом деле, куда ни кинешь взор, повсюду увидишь немало женщин с завитыми волосами в таком возрасте, что если бы они вышли замуж, то могли бы по своим годам быть матерями троих детей, а они до отвращения скользят ногами на подмостках в разнообразных фигурах, изображая бесчисленное множество сцен, которые сочинены в театральных пьесах.
21. Нет сомнения в том, что пока Рим был обиталищем всех доблестей, многие знатные люди старались удержать при себе, — как гомеровские лотофаги сладостью своих ягод — разными любезностями благородных чужеземцев.
22. А теперь мно-гие в своем надутом чванстве считают низким всякого, кто родился за пределами городских стен за исключением бездетных и холостых: просто невероятно, с какой изобретательностью ухаживают в Риме за людьми бездетными!
23. И так как у них в столице мира свирепствуют болезни, в борьбе с которыми оказывается бессильно всякое врачебное искусство, то придумали спасительное средство: не посещать заболевших друзей, а к прочим предосторожностям прибавилась еще одна, довольно действенная: рабов, которых посылают наведаться о состоянии здоровья пораженных болезнью зна-комых, не пускают домой, пока они не очистят тело в бане. Так боятся заразы, даже когда ее видели чужие глаза.
24. Но если их пригласят на свадьбу, где гостям раздают золото, то те же самые люди, соблюдающие такие предосторожности, готовы, даже если и плохо себя чувствуют, скакать хотя бы в Сполетий. Таковы нравы знати.
25. Что же касается людей низкого происхождения и бедняков, то одни проводят ночи в харчевнях, другие укрываются за завесами театров, которые впервые ввел Катул в свое эдильство, в подражание распущенным нравам. Кампании режутся в кости, втягивая с противным шумом воздух, с треском выпускают его через ноздри, или же — и это самое любимое занятие — с восхода солнца и до вечера, в хорошую погоду и в дождь обсуждают мелкие достоинства и недостатки коней и возниц.
26. Удивительное зрелище представляет собой эта несметная толпа, ожидающая в страстном возбуждении исхода состязания колесниц. При таком образе жизни Рима там не может происходить ничего достойного и важного.

Я хорошо помню своё первое впечатление от зрелища, когда мне было лет пять — шесть. Папа почти каждое воскресенье водил меня на цирковые представления. Это было для меня праздником. В понятие праздника входили и извозчик, и мороженое, а главное, само представление с яркими прожекторами, с блестящими костюмами акробатов и наездников, с весёлыми клоунадами, словом, со всем тем, что составляет искромётный мир цирка. Потом меня повели во МХАТ на таинственную «Синюю птицу.»

На самом деле, в зоопарке дети получают первый урок жестокости. Присмотритесь, как выглядят там пони, особенно те, что катают детей. Замученные, старые, больные, некормленые. Потому что ни одна здоровая лошадь или пони не допустит, чтобы на нее посадили ребенка. И к цирку необходимо с самых ранних лет прививать отвращение. Цирк учит детей развлекаться, глядя на страдания других живых существ. Я не хочу, чтобы мой сын ходил на представления, номера которого построены на унижении и издевательстве над другими существами. Когда наши дети станут взрослыми, вокруг будет уже другой мир, лучше и гуманнее, и нельзя тащить в него старые жестокие забавы.

Жизнь — это цирк, где каждый мечтает стать режиссером или артистом, но большинство становятся дрессированными животными.

В западной цивилизации в последние триста-четыреста лет ближайшими наиболее доступными местами, где открыто признавалось существование скрытой в глубине человека энергии, были цирки, ярмарки и карнавалы. В средние века сама рыночная площадь во многом была тем местом, где царила такая атмосфера.
Сегодня такая возможность в целом утрачена. Цирки и карнавалы находятся в упадке. Но потребность продолжает существовать. В районе залива Сан-Франциско с этой целью ежегодно проводится Ренессансная ярмарка, но этого недостаточно по причине ее слишком очевидной благопристойности. Нам представляется нечто большее, включающее в себя уличный театр, клоунов, потешные игры на улицах, площадях и в домах; во время карнавальных недель люди могут буквально жить в карнавальной атмосфере: простая еда и кров предоставляются бесплатно, толпы людей перемешиваются днем и ночью, актеры смешиваются с толпой и, хотите вы этого или нет, вовлекают вас в игру, исход которой нельзя предугадать; идет борьба — двое лупят друг друга мешками на скользком бревне на виду у сотен зевак; все перемешано в духе Феллини — клоуны, смерть, сумасшедшие.

Превращая Думу в древний цирк, в зрелище для толпы, которая жаждет видеть борцов, ищущих, в свою очередь, соперников, для того, чтобы доказать их ничтожество и бессилие — я думаю, что я совершил бы ошибку.

На мой взгляд, клоуны не смешны. Я все думал, когда это у меня все началось, и вероятно, это пошло с того времени, когда мы пошли в цирк и клоун убил моего папу.

Уже в нынешний приезд одна из работниц цирка, поклонница певца, догнала его в коридоре и попросила спеть «любимую песню семьи «Старый клен», думая, что она принадлежит артисту… Ярослав Евдокимов заметил, что даже текста толком не знает, но сотрудница размашисто написала слова на листе, и песню спели на концерте хором.

Отпускайте идиотов и клоунов из своей жизни. Цирк должен гастролировать.

Наша жизнь — это далеко не театр. Это сплошной цирк, и мы в роли главных клоунов. И каждый кривляется по-своему.

Я считаю, что гораздо важнее сделать так, чтобы нас сегодня из той точки, где мы находимся, услышала страна. Увидела несправедливость, которая происходит на каждом шагу, которая происходит в отношении огромного количества граждан, в отношении политзаключенных, в отношении переназначения губернаторов из одного региона в другой. Как будто это шарики, которыми можно играть в цирке. Об этом всем я бы хотела говорить. И буду обязательно это делать.

Если бы при исследовании этого мира, я пошел бы по пути современных учёных — вероятно, я перестал бы смеяться в цирке, и даже плакать на похоронах.

В этом цирке лишь два пути: суицид или стоицизм.
И если выбрал не суицид, тогда терпи, хватит ныть, дай во всю идти.

Смертельный номер! Зрителей со слабыми нервами просим покинуть цирк!

Вот Алле Пугачевой не надо кататься на льду или болтаться под куполом цирка. Она там парила, причем без всякой страховки, когда всех этих «поющих трусолифчиков» не было и в помине. А сейчас вот парит над всеми! Но в творчестве уже все сделала. Хотя…

Мы все умрем, все мы, что за цирк! Одно только это должно заставить нас любить друг друга, но не может. Мы напуган и раздавлены мелочами, ничтожные вещи пожирают нас изнутри.

Балет вызывает у меня отношение сложное. Более, чем другие виды искусства, это или волшебство, или оскорбление требовательного эстетического чувства. Не случайно Сергей Эйзенштейн, в общем-то не признававший балет, называл его «стыдливым цирком». О, убийственная ирония Сергея Михайловича и сейчас нашла бы в балете немало пищи!

Оцените статью
Добавить комментарий