Любому актеру, у которого его звездность написана на лбу и который держится с заносчивым видом, нужно влепить пощечину.
В нашей стране актеры становятся президентами. А я всего лишь играю в группе. Мне интересно, почему люди критикуют тех, кто делает творческий выбор? Я не иду на войну. Я сочиняю музыку.
Вот! Вот, что это! Декорации! Да – всё пространство вокруг было как попасть за кулисы театра. В жизни ведь всё, что мы видим – это софиты и всматривающаяся в тебя темнота зала, а тут вдруг – прохлада и ты сам – зритель.
Вот оно!
Ты больше не играешь, ты наблюдаешь. И так как актер ты бездарный, наблюдать тебе в сто раз радостнее. Подглядывать.
Только подглядывать – не жить.
Даже не существовать.
Потому что ты и подглядывать не умеешь.
Чтоб уметь хорошо подглядывать – с азартом, с проживанием и сопереживанием, надо хотеть жить, хотеть играть на сцене, а не бежать от неё со всех ног, как бегут люди.
Нужно хотеть информации, а не прятаться от неё за глупые, плоские пыхи формальности.
Но вот ты на секунду – в отслуживших декорациях.
Отшумевших декорациях.
Сонни Вортзик умер, но он вряд ли понравился бы моей невесте — никто, кроме актеров, не любит неврастеников.
Актеры — единственные честные лицемеры.
Быть хорошим актером не просто. Быть хорошим человеком гораздо сложнее. Я хочу быть и тем и тем, до того, как изживу себя.
И я сказал моей матери: «Я думаю бросить свою работу, переехать в Нью-Йорк и стать актером». Она возразила: «Что?! Нет, Мэттью! Что ты знаешь об актерской игре?»
— И что же она говорит теперь?
— «Спасибо за Мерседес».
Что-нибудь об актерах? Мне жутко надоели актеры, рассказывающие о себе. Не думаю, что окружающим стоит все знать обо мне.
— Есть ли хорошие актеры среди французских политиков?
— Не говорите мне о них. Они наводят на меня ужас. Это всё комедианты, умеющие только торговать обещаниями.
Я отдаю себе отчет в том, что неинтересен людям как человек, как личность. Я интересен только как актер. Что поделаешь, такая профессия. Вот пускай про меня и знают только то, что относится к моей работе. Как говорится, без комментариев.
Чтобы играть в комедиях, надо от рождения обладать каким-то особенным свойством. Комики всегда умели играть драматические роли, но возьмите лучших драматических актеров — таких, как Марлон Брандо, — и вы убедитесь, что комедия дается им нелегко.
Рождение детей полностью меняет жизнь. Ты — успешный актер, тебя окружают толпы людей, тебе хорошо платят и говорят, какой ты замечательный. И тут появляется этот маленький человек, которому до лампочки все это. Это как звонок будильника.
Для многих актеров слава и деньги являются основными мотиваторами. Я тут ни при чем. Я снялся в «Вундеркиндах», потом полтора года отдыхал. Потом снялся в «Человеке-пауке», потом бил баклуши полтора года. Потом снялся в «Фаворите». Не люблю перерабатывать.
Я никогда не говорил, что все актеры — быдло. Я говорил, что с актерами следует обращаться, как с быдлом.
Самое неприятное в профессии актера — то, что люди слишком вежливы с тобой. Например, ты разговариваешь с кем-то, и все кивают тебе — даже если ты несешь чудовищную ерунду. А ведь человеку на самом-то деле нужен тот, кто говорит ему вещи, которые он не хочет слышать.
Если кто-то говорит, что делает искусство, он либо врет, либо заблуждается. Делая наш спектакль, мы хотели сказать, что в театре наступает время черного квадрата. Сегодня нельзя ставить по-настоящему: нет адекватности восприятия. Перед тем как выйти на сцену, актеру нужно ответить на какие-то вопросы. Вот если актриса играет Нину Заречную, она должна объяснить, почему она произносит этот текст — ведь так сегодня не говорят, и почему она в таком странном платье. Если же она произносит этот текст в современном платье, то все это выглядит еще глупее… В общем, постпостмодернизм. Мартынов правильно сказал: сегодня уже невозможно исполнять музыку в консерватории. Недавно я был на концерте «Виртуозов Москвы» в питерской филармонии. Они играют симфонию Бетховена, а зал не готов. Люди не держат паузу, роняют номерки, хлопают между частями. Если бы Спиваков был честным, он бы сыграл в маленькой темной комнате на десять человек — и мы бы слушали, опустив головы. Все это не умаляет его талант, он, может, играл грандиозно, но эффекта нет. И так сейчас во всех областях искусства. Все, что можно сейчас сделать, это сыграть концерт о кризисе концерта.
Я иду туда, куда меня ведет сценарий. Зря вы думаете, что актеры вольны выбирать, что им вздумается. Хорошие сценарии на дороге не валяются. Мне нравится путешествовать по разным уголкам планеты, в этом – большая часть очарования моей работы в кино.
В кинематографе актер ничего не значит. Актер — это ноль. Режиссер — это все.
Я ни с кем не заигрываю и ни от кого не прячусь. Я такой, какой есть. Вы имеете полное право принять меня или отвергнуть. Вопреки тому, что обо мне пишут, я очень чувствителен и эмоционален. Я имею на это право. Разве я иначе смог бы стать актером, большим актером? Я больше других ощущаю счастье и страдание.
Тебе самому ни за что не определить, чего ты стоишь на самом деле. Ну скажет тебе кто-то: «Ты хороший актер». А другой: «Никуда ты не годишься». Иди разберись, кто из них прав.
У нас действительно нет номинаций за режиссуру, поскольку на вооружение мы берем слова Константина Сергеевича Станиславского о том, что режиссер должен умереть в актере, раствориться, его не должно быть видно. Для меня странно, что у нас есть потрясающие артисты, есть хорошие фестивали, в том числе государственного масштаба, но многие из достойных работ почему-то не попадают даже в лонг-листы.
Последний, кто может действительно оценить фильм, снятый на основе какой-то книги, — это, вероятно, сам автор книги. Когда я 28 лет назад впервые увидел фильм «На Западном фронте без перемен», он вызвал у меня смешанные чувства. Я восхищался постановкой батальных сцен, но исполнители ролей казались мне чужими, я никак не мог идентифицировать их с людьми, оставшимися в моих воспоминаниях. Они были другими: у них были другие лица, и они по-другому себя вели.
Нынче происходит нечто противоположное. Странная колдовская сила втиснула впечатление от фильма между моими воспоминаниями и персонажами книги. Фильм перемешал актеров-исполнителей и людей, сохранившихся в моей памяти, причем воспоминания часто занимают лишь второе место. Когда я теперь думаю о персонажах книги, то перед глазами возникают в первую очередь лица исполнителей ролей в фильме, и только если я глубже покопаюсь в моей помутневшей памяти, возникнут люди той поры, какими они были на самом деле. Фильм живее. Зрение может быть очень обманчивым.
Политика и зрелище все более похожи друг на друга. Политики и актеры пользуются теми же приемами. У них одна и та же цель: добиться известности, завоевать публику. Но есть и огромная разница. У политиков все в голове, тогда как у нас все проходит через сердце. Политики все время дрейфуют. Они стремятся извлечь выгоду из телевидения. Их зовут, они прибегают. И теряют голову. Они еще большие комедианты, чем мы. Им не хватает скромности. Их гонят в дверь, они возвращаются через окно. Им плюют в лицо, они продолжают клоунаду. Им надо бы сказать, что пора уйти, что они стали пустышками, изображающими что-то на телеэкране или ради политической выгоды. Не думаю, чтобы у них были друзья, искренние люди, способные им сказать твердо, что о них думают.
Люди сами являются драматургами, режиссерами и ведущими актерами своей личной драмы.
Я стал актером. Но одновременно актер — это не профессия. Этому нельзя научиться. Раньше актера всегда есть человек. Назовите мне большого мудака, который стал большим актером? Такого не бывает.
Один мой дедушка был командиром подводной лодки, а второй управлял танком во время Второй мировой войны. Мама много играла в театре в 80-ых и 90-ых, была востребованной и при этом умудрялась вовремя оплачивать счета. И вы еще спрашиваете, почему я стал актером?
Он думал, что он законченный актер, а оказалось, он конченый актеришко.
Актеры, как дети, им бы только поиграть.
У меня был странный период: я учился в школе, но не проявлял интереса к занятиям. Раздумывал о поступлении в университет, и в то же время не хотел уезжать из Лос-Анджелеса. Я брал уроки актерского мастерства, ходил на прослушивания… В конце концов, я принял решение поступить в колледж и взять несколько открытых курсов. Это были не лучшие времена, когда практически не было работы, но, в то же время, они мне многое дали. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что, наверное, не достиг бы того, чего достиг, если бы не прошел через это. Именно тогда я понял, насколько важно для меня добиться успеха, стать востребованным актером. Все изменилось лишь два года назад. Да, быть может, в моей удаче был элемент случайности, но в то же время она была закономерной.
Удовольствие от работы не зависит от жанра, это зависит от того, с кем ты работаешь, какие отношения складываются с актерами, с режиссером, с материалом.
Часто спрашивают, какие роли вы больше любите: комедийные, трагедийные, характерные. Я считаю, что любая роль — характерная, даже Ромео или чеховский дядя Ваня. В каждом есть характер, который надо обнаружить, и это самое трудное. Чтобы докопаться до «зерна» персонажа, надо проделать огромный объем работы. Это тяжелейший труд, но этому никто не верит. Не убеждают даже слова Маяковского «изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Так и актер.
Я, конечно, не знаменитая кинозвезда и снялась не в таком уж большом количестве фильмов, но все-таки, почему актер, актриса, Голливуд пишет о Томе Крузе и его жене? Моя фамилия — Кидман, прошу об этом не забывать.
Кажется, я впервые задумался об актерском мастерстве в восемь лет, когда на утреннике играл жопу дракона. Дракон был длинный, и нас было двое — я и еще один парень. Ему достались голова и все родительские аплодисменты. А я сидел в жопе и думал: «Так вот что такое быть актером».
Я переехал в Калифорнию, когда мне было 12, у меня была видеокамера, так что я снимал небольшие фильмы, потому что у меня еще не было друзей. Я хотел заставить мою сестру снимать их вместе со мной, что и привело к каналу на YuTube. Девчонка, с которой у меня были совместные уроки испанского, нашла мои видео с YouTube и показала их моей учительнице. В один прекрасный день, в конце урока, она сказала: «Соберитесь, время для фильма», опустила экран и поставила мои видео. Я начал чертовски офигевать. Все смеялись, а я просто убежал. Девочка, которая рассказала ей все это, не поняла, почему же я ушел, и сказала: «Ты очень забавный, ты должен стать актером». Так что это было одним из таких моментов, когда я действительно начал задумываться об актерстве.
Однажды я зашел перекусить в «Ховард Джонсон» и увидел, как актер, блиставший в том спектакле, разливает кофе за стойкой. Тогда я понял, что все в жизни относительно: сначала он покорил меня своей игрой, а теперь вот стоял за стойкой в «Ховарде Джонсоне» и меня обслуживал.
Как актера делает публика, так мужа делает жена. По желанию женщины мужчина становится тем самым, которым она его придумала. Как в песне: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу». Я всегда говорила Алишеру: «Ты — гений! Ты — великий!» И он стал таким, хотя прошел через многие испытания.
Актеры играют тем лучше, чем хуже пьеса.
Есть актеры вроде Микки Рурка или Кристофера Уокена — никогда не знаешь, что они выкинут, и на это действительно интересно смотреть. Но находятся и другие, которые решают, что они тоже так умеют; вот в такие моменты даже смотреть неловко.
Я получил множество отрицательных рецензий. Конечно, меня это ранит и заставляет сомневаться. Когда кто-то говорит мне, что я плохой актер, я не возражаю, я знаю, что мне есть над, чем поработать. Но когда кто-то говорит, что я урод, я не знаю, что сказать. Это, как… знаете, что? Это, правда меня ранит.
Я совершенно искренне считаю, что если кто-то снялся в двух-трех популярных кинофильмах и стал известным актером, то это совсем не повод считать, что этот кто-то лучше других.
Мне совершенно не хочется выковывать из моих детей маленьких гениев, или маленьких актеров, или маленьких преуспевающих бизнесменов. Мне хочется, чтобы дети вваливались в дом грязными, и от них бы шел запах пота, пыли и солнца.
Ты никогда не убедишь собаку, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Собака — это лучший критик, самый строгий. Попробуй изобразить перед ней кого угодно, и твое прекрасное представление о себе, как о хорошем актере разобьется о ее недоуменный взгляд.
Своей судьбы актер и зритель,
я рад и смеху, и слезам,
а старость — краткий вытрезвитель
перед гастролью в новый зал.
У природы всего четыре больших декорации — времена года, вечно одни и те же актеры — солнце, луна и прочие светила, зато она меняет зрителей, отправляя их в иной мир…
… я всегда любил и люблю играть с молодыми актерами.
Бог не любит актеров. Это должно идти от души. Я, наверное, не должен был вам этого говорить, я противоречу сам себе, но есть один пример анонимной благотворительности в моем квартале по отношению к старым людям. Когда идет снег, я расчищаю их дорожки, а они не знают, что это я. Я не хочу, чтобы меня похлопали по плечу, я просто привожу пример. Однажды мне будет 75, и кто-нибудь сделает это для меня. Я, наверное, заплачу от умиления.
Проблема в том, что в кино все слишком идеальные. Идеальный злодей. Идеальный хороший парень. Это так скучно. Я призываю актеров не казаться лучше, чем они есть на самом деле.
Наша жизнь — одна бродячая тень, жалкий актер, который кичится какой-нибудь час на сцене, а там пропадает без вести; сказка, рассказанная безумцем, полная звуков и ярости и не имеющая никакого смысла.
Актеры не любят, когда их убивают во втором акте четырехактной пьесы.
Адвокаты — великолепные актеры. Только представьте: каждый день они должны играть. Ведь большой разницы между залом суда и съемочной площадкой нет.
… Идеальная история должна полностью захватывать зрителей, вырывать их из реальной жизни и направлять их по сюжету, чтобы они ни разу не задумались о том, как играют актеры, например, или как то, что они видят на экране, сочетается с настоящей жизнью… Вот для меня идеал в этом
Когда душа видит сны, она — театр, актеры и аудитория.
Я понимаю, что не меняю ход истории. Я снимаюсь в фильмах – вот и все. Все актеры — клоуны, которых нанимают и платят за это деньги. Историю мы не вершим, и лично я отлично отдаю себе в этом отчет.
Быть актёром — это идти на поводу у своего нервного импульса и вести жизнь бездельника. А вот поставить крест на карьере актера — это уже признак взросления.
Актерство связано с непростыми эмоциями. Мы не надеваем маски. Каждый раз, когда актер играет, он не прячется. Он выражает самого себя.
Русский актер — великой души человек.
Не путайте: актеры гибнут от недохваленности, настоящие люди — от недолюбленности.
Актер становится собой только тогда, когда изображает другого.
Я обожаю вашу страну, Россию, ваших людей, вашу историю, ваших писателей. Мне нравится здесь делать фильмы, в которых я работаю вместе с такими актерами, как Владимир Машков. Я обожаю вашу культуру, ваш образ мышления. Мой отец в свое время был коммунистом и слушал Радио Москвы! Это тоже часть моей культуры… Я очень люблю вашего президента Владимира Путина, и это взаимно… Россия — страна великой демократии, это не та страна, где премьер-министр мог бы назвать гражданина своей страны жалким человеком.
— Есть ли хорошие актеры среди французских политиков?
— Не говорите мне о них. Они наводят на меня ужас. Это всё комедианты, умеющие только торговать обещаниями.
Вложить всю свою душу в фильм и надеяться, что люди это оценят – это единственное, о чем актер может мечтать. Тот факт, что зрители выходят из кинотеатров взволнованными и вдохновленными, является для любого из нас лучшей наградой.
Мы не можем избежать деградации в одном отдельно взятом направлении – обучении студентов или в искусстве. Это неизбежно, если деградирует само общество. Школа пропала, традиция пропала. У нас, к сожалению, качество работы с актером на площадке сегодня не позволяет ему даже набрать опыта, необходимого для того, чтобы он следующий фильм сыграл лучше, чем предыдущий.
Что я точно знаю, так это что кинокамере нельзя лгать, рано или поздно реальность в нее ворвется и вымысел должен будет слиться с правдой. Вызвав у людей такую реакцию, Дебра меня удивила, а я люблю, когда меня удивляют актеры, так же, как когда удивляет реальность.
Он нас сразу всех поразил своим обликом — такой богатырь, высокого роста, с прекрасным голосом, очень эмоциональный, всегда вокруг него была толпа заинтересованных людей, он всегда что-то интересное рассказывал, прекрасно танцевал, был невероятного юмора человек. С ним было светло и весело. Представить, что его нет с нами, просто невозможно. Мы не согласны с этой смертью совершенно. И все наши общие друзья скажут то же самое. Мне очень тяжело об этом говорить, потому что я не согласна с этим его выбором. Хотя мы все его уважаем и вынуждены согласиться. Теперь уже по фактам. Но его жизнь здесь была настолько сложившейся, интересной, у него сложилась карьера, он исполнял главные роли. Это совершенно неоправданная жертва. Он почти прекратил все связи с русской частью своих друзей. Нам тяжело было это принять, но мы понимали и уважали его выбор. К сожалению, вмешалась в наши отношения. Я всегда надеялась, что все это пройдет, будет забыта и мы опять будем вместе, будем собираться, как раньше. Я всегда была уверена, что это — временный этап. Я знаю, что он очень цельный человек и не мог ничего делать наполовину. Он все делал, полностью отдавая себя. Для него это была не шутка, а осознанный, взрослый выбор. Хотя нам всем казалось, что, так как он актер, для него очень важен накал эмоций и что тут какая-то нехватка адреналина сыграла свою трагическую роль.
Перед тем как я решил стать актером, я решил стать знаменитым.
Самых хороших и самых плохих актеров мы видим отнюдь не на сцене.
Но не слушайте того, кто скажет вам, что быть актером — тяжелая работа. Тяжелая работа — это вкалывать на фабрике 20 лет. Или ходить день за днем на работу, которую вы терпеть не можете.
Дети – это же прирожденные актеры. Понаблюдайте за ними – если у ребенка нет игрушки, то он найдет палочку и начнет играться с ней. Дети большие выдумщики и мечтатели.
Стать актером несложно. Умение не стесняясь поссать в большой компании — это уже кое-что.
Думаю, внутри каждого актера сидит ребенок, который тайно мечтает попрыгать по зданиям с криком «Йо-хоооо, козлы!»
Есть только одна причина неявки актера на спектакль – смерть.
Если вы хотите стать успешным актером, нужно верить в себя больше, чем во что-либо другое и не позволять никому убедить вас, что у вас не получится.
Я никогда не боялся денег и известности. Головокружение у меня может вызвать сознание того, что все это, в сущности, ничего не значит. Подобную ясность сознания я называю «раком ума». Оно-то и укрепляет мое убеждение, что все это лишь карточный домик, ветер. Шоу-бизнес. Что я не заслуживаю всего мною достигнутого. Насколько справедливо все это? У меня есть определенный взгляд на вещи и людей. С моей точки зрения, заслуженные люди это не актеры, певцы, художники, а те, кто всю свою жизнь посвящает добру, оставаясь по большей части никому не известным.
Актеры ищут отказ. Если они не получают это, они отклоняют себя.
Не каждый актер может быть дипломатом, но каждый дипломат должен быть немножко актером.
Мне многие предлагали сниматься в кино. Я отказывался, потому что это отдельная профессия. Я не актер. Я не умею повторять много раз или делать два-три дубля, повторять одну и ту же самую сцену.
Если вы подловите меня на фразе «я серьезный актер», умоляю: отшлепайте меня как следует.
За несколько лет до «Криминального чтива» я работал с Сэмюэлом Джексоном в одном малобюджетном фильме, а там, на съемках «Чтива», он сидел передо мной в гримерке и говорил: «Дайте мне наконец этот гребаный чек. Я хочу увидеть его прямо сейчас. Я слишком долго был нищим черным актером.»
Больше всего в профессии актера мне нравится то, что на протяжении 25 лет тебе не нужно приходить в один и тот же офис в одно и то же время.
Бонд может быть черным, почему нет? Главное ведь не цвет кожи, а талант актера. А вот Бонд-француз — это исключено.
Когда ночь опускает свой тяжелый шелковый занавес на театральную сцену дня, начинается совсем другая — тихая, у каждого своя, закулисная жизнь. Настает очередной антракт в спектакле. Мы уходим за кулисы, что бы подправить грим, немного отвлечся от своей роли и попросить еще раз «Главного Режиссера» дать распоряжение, в конце концов, сменить декорации, которые уже совсем некстати и только мешают актерам видеть друг друга. Я тоже ухожу за кулисы, чтобы там в темноте на ощупь, вслепую найти тебя, мой Нежный Ночной Мираж. Я нахожу тебя, моя Песня, пестую, как дитя, и отпускаю навстречу утренней звезде:"До встречи в следующей сцене спектакля, но пока в тех же декорациях…"
1. По сути своей мир основан на несуществовании возвращения. Всё в этом мире наперёд прощено и, стало быть, всё цинично дозволено.
2. Мы никогда не можем знать, чего мы должны хотеть, ибо проживаем одну — единственную жизнь и не можем ни сравнить ее со своими предыдущими жизнями, ни исправить ее в жизнях последующих.
3. Нет никакой возможности проверить, какое решение лучше, ибо нет никакого сравнения. Мы проживаем все разом, впервые и без подготовки. Как если бы актер играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего стоит жизнь, если первая же её репетиция есть уже сама жизнь?
4. Einmal ist keinmal… Единожды — всё равно что никогда. Если нам суждено проживать одну-единственную жизнь — это значит, мы не жили вовсе.
5. Не становится ли событие тем значительнее и исключительнее, чем большее число случайностей приводит к нему?
6. Именно случайность полна волшебства, необходимости оно неведомо.
7. Человек, мечтающий покинуть место, где он живёт, явно несчастлив.
8. Крайности — это границы, за которыми кончается жизнь, и страсть к экстремизму, в искусстве и политике, суть замаскированная жажда смерти.
9. То, что даёт смысл нашим поступкам, всегда для нас нечто тотально неведанное.
10. Коль скоро можно делить людей по каким-то категориям, то прежде всего по тем глубоким пристрастиям, что в течение всей жизни нацеливают их на ту или иную деятельность.
11. Кто ищет бесконечность, пусть закроет глаза!
12. Истинная доброта человека во всей ее чистоте и свободе может проявиться лишь по отношению к тому, кто не обладает никакой силой.
13. Такой бывает минута, когда рождается любовь: женщина не может устоять перед голосом, который вызывает наружу её испуганную душу; мужчина не может устоять перед женщиной, чья душа чутко откликается на его голос.
14. Счастье — это жажда повторения.
15. Если возбуждение — механизм, которым забавлялся наш Создатель, то любовь, напротив, принадлежит только нам, с ее помощью мы ускользаем от Создателя. Любовь — это наша свобода.
Конечно, хочется, чтобы рецензии были позитивными. Но в карьере актера в 95% приходится слышать, что что-то было не так. Мы обзаводимся толстой кожей и стараемся не зависеть полностью от того, что думают другие. Главная цель таких фильмов, как «Отряд самоубийц» — развлекать зрителей. Никакой политической подоплеки здесь нет. Мы не старались достичь какой-то сверх глубины, пытались лишь отобразить героев честно. Учитывая эти цели, мнение фанатов для нас было особенно важно. Если честно, я был разочарован – мне кажется, какие-то издания оценивали нас не совсем справедливо. Но в то же время реакция фанатов привела меня в восторг. Не помню, когда еще я наблюдал такой разрыв между мнениями критиков и мнением аудитории о фильме.
Вам надо перестать смешивать две вещи — умение ценить и понимать роли, даже целые пьесы, и способность воплощать их в игре… Между актером и автором отношение примерно такое же, как между плотником или каменщиком и архитектором. Им не обязательно понимать.
Мое истинное лицо? Я — это просто я… Я и отец, и сын. У меня есть друзья, подруга, мы живем в красивом доме за пределами Лондона со средней площадью, я обучался в хороших школах. Потом я стал актером, имел проблемы с алкоголем и наркотиками, был успешным, а завтра, кто знает. Я это я, на самом деле. Это мое истинное лицо.
Для успеха в мире не имеет значения ни история, рассказанная в картине, ни событие, которое легло в основу, ни даже актеры. Важно только одно: успех на родине.
Не знаю, можно ли подготовить себя к уровню успеха «Сумерек». Я сомневаюсь, что даже актеры «Сумерек» были готовы к этому. Но если подобное произойдет со мной, я уверена, что справлюсь!
В старости человек подобен актеру, который сидит среди зрителей и с грустью смотрит, как его любимые роли исполняет кто-то другой.
Нет маленьких ролей, — есть небольшие актеры.
Вся музыка, которую мы слышим — это рок, рок-н-ролл. Только тут уже важно отношение и понимание. Лучше говорить — попса и непопса. Попса — минимум души, а непопса — это тогда, когда ты не можешь по-другому жить, это — как воздух. У актера должна быть честность, вот это и есть непопса. Быть холеным не есть хорошо.
Я слышал от некоторых писателей: без сигареты не могу написать ни строчки, даже вообразить не могу, как работал бы без курева. Курить глупо. Играть курение не помогает. Но работа актера очень нервная. Я слышал, что бейсболисты иногда тайком смываются в даг-аут выкурить сигарету. Съемки в этом смысле похожи на бейсбол. Вот почему мне нравится что-то держать в руке, понимаете? Сигарета нужна, чтобы занять руки, чтобы сохранить выдержку. Так уж действует никотин — он расслабляет.
Когда меня журналисты спрашивают про съемки, они наверняка хотят услышать, как нам было тяжело и как мы мучились. Да нет же, нормально было. Вполне терпимо. Мы снимали историю о реальных людях, которые умерли совсем еще молодыми, а мы всего лишь актеры, которые немножко намокли. Мы не имеем права ныть.
Сколько себя помню, я всегда хотел быть только актером.
Без любви в сердце любое достоинство человека превращается в его недостаток. Например: гордость становится гордыней, честь — высокомерием, воспитанность — лицемерием, а смелость и отвага без любви к людям просто опасны для общества. Так и в профессиях. Журналист, не любящий людей, это папарацци. Несочувствующий поэт — попса, актер — пародист, имитатор… А самовыражение без любви — банальное хвастовство.
Весь мир — театр, мы все — актеры поневоле,
Всесильная Судьба распределяет роли,
И небеса следят за нашею игрой!
Играя определенного персонажа, актер, даже если ему очень захочется, не может внезапно взять и отказаться от какой-то части самого себя. Нельзя просить кого-то забыть себя и стать другим человеком. Если бы тебя, например, попросили сыграть Наполеона, ты не смог бы испытывать его чувства и думать его мысли — только свои. Актер не может сделаться Наполеоном, он может быть только самим собой, играющим Наполеона. Мне никогда не хотелось кого-то играть. Правда, никогда!
…Искусство — божественная игра. Эти два элемента — божественность и игра — равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца. При всем том искусство — игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел, что актеров на сцене не убивают, иными словами, пока ужас или отвращение не мешают нам верить, что мы, читатели или зрители, участвуем в искусной и захватывающей игре; как только равновесие нарушается, мы видим, что на сцене начинает разворачиваться нелепая мелодрама, а в книге — леденящее душу убийство, которому место скорее в газете. И тогда нас покидает чувство наслаждения, удовольствия и душевного трепета — сложное ощущение, которое вызывает у нас истинное произведение искусства.
Самое плохое для актера — влюбиться в своего героя.
Я никогда не зацикливался на деньгах, это не то, ради чего я стал актером, и я никогда не любил славу. <…> Хотя это неплохо — не заботиться о счетах.
Это клише, что за деньги счастья не купишь. За них можно купить свободу жить той жизнью, которой ты хочешь.