Что нам действительно нужно, так это воображение, но воображение в надежной смирительной рубашке.
Первый принцип — не надо дурить себя, это сделать легче всего.
Our freedom to doubt was born out of a struggle against authority in the early days of science. It was a very deep and strong struggle: permit us to question — to doubt — to not be sure. I think that it is important that we do not forget this struggle and thus perhaps lose what we have gained.
Разумеется, жизнь у каждого из нас только одна, и, когда вы совершаете все положенные ошибки и начинаете понимать, чего вам делать не следует, тут-то она к концу и подходит.
Наука говорит как раз о том, что более и что менее вероятно, а не доказывает каждый раз, что возможно, а что нет.
Научное знание — это способность делать либо хорошее, либо плохое, но оно не содержит инструкции по своему использованию. Ценность такой способности очевидна, даже несмотря на то, что она может быть сведена на нет тем, что человек с ней делает. Я научился способу выражения этой общей человеческой проблемы во время поездки в Гонолулу. Там, в буддистском храме, человек, проводивший экскурсию, немного рассказал туристам о буддизме и закончил свой рассказ, сказав, что откроет им кое-что, что они никогда не забудут — я действительно помню это до сих пор. Это была буддистская притча: Каждому человеку дан ключ, открывающий врата рая; этот же самый ключ открывает и врата ада.
Так какова же тогда ценность ключа от врат рая? Истинная правда то, что когда нам недостает ясных инструкций, которые дают нам возможность отличить врата рая от врат ада, то этот ключ может оказаться опасным предметом. Но при этом ценность ключа очевидна: как сможем мы войти в рай, не имея его?
Наступит время, когда все станет известным или дальнейший поиск окажется очень нудным, и тогда сами собой замолкнут кипучие споры по основным вопросам философии и физики и исчезнет забота о тщательном обосновании всех тех принципов, о которых мы беседовали в этих лекциях. Наступит время философов, которые все время стояли в стороне, делая глупые замечания.
We are not to tell nature what she’s gotta be. … She's always got better imagination than we have.
Мне всегда нравилось преуспевать в том, что у меня никак не должно было получиться.
Думаю, я смело могу сказать, что квантовой механики никто не понимает.
Если вы учёный, квантовый физик, и не можете в двух словах объяснить пятилетнему ребёнку, чем вы занимаетесь, — вы шарлатан.
Когда вы сомневаетесь и спрашиваете, становится немного сложно верить. Одно отличие: я могу жить с сомнением и неуверенностью, и незнанием. Я считаю, что намного интереснее жить не зная, чем с ответами, которые, возможно, ложны. У меня есть примерные ответы и возможные решения, и различные степени уверенности в различных вещах, но я не уверен ни в чём стопроцентно. А о многих вещах я не знаю вообще ничего, как например, имеет ли смысл спрашивать "зачем мы здесь?"
Вы не можете утверждать что A сделано из B, или наоборот. Любая масса — это взаимодействие.
Ведь наука приносит пользу только тогда, когда говорит вам о еще не поставленных экспериментах. Она никому не нужна, если позволяет судить лишь о том, что известно из опыта, что только что произошло.
Решающие и наиболее поразительные периоды развития физики – это периоды великих обобщений, когда явления, казавшиеся разобщёнными, неожиданно становятся всего лишь разными аспектами одного и того же процесса. История физики – это история таких обобщений, и в основе успеха науки лежит главным образом наша способность к синтезу.
Намного интереснее жить не зная, чем с ответами, которые, возможно, ложны.
Бог был изобретён для объяснения чудес. Его вечно изобретают для объяснения тех вещей, которых мы не понимаем.
… наша любознательность требует найти <…> простоту, требует, чтобы мы ставили вопросы, пытались ухватить суть вещей и понять их многоликость как возможный итог действия сравнительно небольшого количества простейших процессов и сил, на все лады сочетающихся между собой.
Эта конференция оказалась ещё хуже теста Роршаха: там вам показывают бессмысленную чернильную кляксу, спрашивают, что вы видите, и анализируют ваши ответы, а здесь стоит вам дать ответ, как его начинают оспаривать!
Если бы я мог объяснить это каждому встречному, то не заслуживал бы Нобелевской премии.
We can deduce, often, from one part of physics like the law of gravitation, a principle which turns out to be much more valid than the derivation.
Я бы не хотел умереть дважды. Это так скучно!
The real problem in speech is not precise language. The problem is clear language.
Нельзя хвастаться тем, что ты сказал последнее слово в какой-либо теории, если не можешь объяснить ее несколькими словами первому встречному на улице.
Чего не могу воссоздать, того не понимаю.