Цитаты Гёте, кроме всего прочего, ослепительно выделяются на фоне прозы любого писателя.
Если я обречен, то обречен не только на смерть, но обречен и на сопротивление до самой смерти.
Истина неразделима, значит, она сама не может узнать себя; кто хочет узнать ее, должен быть ложью.
Мы все живем так, словно мы самодержцы. Из-за этого мы становимся нищими.
Религии уходят как люди. Религии теряются как люди.
Первый признак начала познания — желание умереть. Эта жизнь кажется невыносимой, другая — недостижимой. Уже не стыдишься, что хочешь умереть; просишь, чтобы тебя перевели из старой камеры, которую ты ненавидишь, в новую, которую ты только еще начнешь ненавидеть. Сказывается тут и остаток веры, что во время пути случайно пройдет по коридору главный, посмотрит на узника и скажет: «Этого не запирайте больше. Я беру его к себе.»
Все человеческие ошибки суть нетерпение, преждевременный отказ от методичности, мнимая сосредоточенность на мнимом деле.
Жизнь всё время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно.
Мы были созданы, чтобы жить в раю, рай был предназначен для того, чтобы служить нам. Наше назначение было изменено; что это случилось и с назначением рая, не говорится…
Через рай порока достигаешь ада добродетели.
Я хочу терзаться, хочу постоянных перемен, мне кажется, в перемене моё спасение, и ещё мне кажется, что такие небольшие перемены, которые другие совершают как бы в полусне, я же с напряжением всех сил разума, смогут подготовить меня к перемене большой, в которой я, по-видимому, нуждаюсь.
Ты принадлежишь мне, я сделал тебя своей, и ни в одной сказке нет женщины, за которую сражались бы дольше и отчаяннее, чем я сражался за тебя с самим собой. Так было с самого начала, так повторялось снова и снова, и так, видно, будет всегда…
Человек давно отказался от участия в создании мира и ответственности за него.
Поэты протягивают руки навстречу людям. Но люди видят не дружеские руки, а судорожно сжатые кулаки, нацеленные в глаза и сердце.
Не тратьте время в поиске препятствий: их может и не существовать.
Ибо мы как срубленные деревья зимой. Кажется, что они просто скатились на снег, слегка толкнуть — и можно сдвинуть их с места. Нет, сдвинуть их нельзя — они крепко примерзли к земле. Но, поди ж ты, и это только кажется.
Только люди, пораженные одинаковым (одним) недугом, понимают друг друга.
Доктор, дайте мне смерть — иначе вы убийца.
Оставь мне мои книги. Это все, что у меня есть.
Животное отнимает плетку у хозяина и стегает себя, чтобы стать хозяином.
Я завидую молодым. Чем старше человек становится, тем больше расширяется его кругозор. А жизненные возможности становятся всё меньше и меньше. К концу остаётся один лишь взгляд, один лишь выдох. В этот момент человек, наверное, оглядывает всю свою жизнь. В первый и последний раз.
У человека есть свобода воли, причем троякая. Во-первых, он был свободен, когда пожелал этой жизни; теперь он, правда, уже не может взять ее назад, ибо он уже не тот, кто тогда хотел ее, тот он лишь в той мере, в какой, живя, исполняет свою тогдашнюю волю. Во-вторых, он свободен, поскольку может выбрать манеру ходьбы и путь этой жизни. В-третьих, он свободен, поскольку тот, кто некогда будет существовать снова, обладает волей, чтобы заставить себя при любых условиях идти через жизнь и таким способом прийти к себе, причем дорогой хоть и избираемой, но настолько запутанной, что она ни одной дольки этой жизни не оставляет нетронутой. Это троякость свободной воли, но это ввиду одновременности и одинаковости, одинаковость по сути в такой степени, что не остается места для воли, ни свободной, ни несвободной…
Задние мысли, с которыми ты впускаешь в себя зло, — это не твои мысли, а зла.
Истина — то, что нужно каждому человеку для жизни и что тем не менее он не может ни у кого получить или приобрести. Каждый человек должен непрерывно рождать её из самого себя, иначе он погибнет. Жизнь без истины невозможна. Может быть, истина и есть сама жизнь.
Не могу спать. Одни сновидения, никакого сна…
Все, в том числе и ложь, служит истине. Тени не гасят солнце.
Книга должна быть топором для замерзшего в нас моря.
Не в состоянии ни жить, ни говорить с людьми. Полная погруженность в себя, мысли только о себе. Мне нечего сказать, никому, никогда.
Ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому ничего нельзя сказать. Можно только кричать, заикаться, хрипеть. Конвейер жизни несет человека куда-то — неизвестно куда. Человек превращается в вещь, в предмет, перестает быть живым существом.
Уровень массы зависит от сознания единиц.
Есть решения, которые отрезают путь назад. Их непременно надо принимать.
Театр сильнее всего воздействует тогда, когда он делает нереальные вещи реальными. Тогда сцена становится перископом души, позволяющим заглянуть в действительность изнутри.
Движение лишает нас возможности созерцания. Наш кругозор сужается. Сами того не замечая, мы теряем голову, не теряя жизни.
Радости этой жизни суть не ее радости, а наш страх пред восхождением в высшую жизнь; муки этой жизни суть не ее муки, а наше самобичевание из-за этого страха.
Две возможности: делать себя бесконечно малым или быть им. Второе — завершение, значит, бездеятельность, первое — начало, значит, действие.
Слово «быть» (sein) обозначает на немецком языке и существование, и принадлежность кому-то.
Люди очень много и очень громко говорят, для того чтобы сказать как можно меньше. Это очень шумное молчание. По-настоящему существенны и интересны при этом лишь закулисные сделки, о которых не упоминают ни единым словом.
Так как хуже уже быть не могло, стало лучше.
Смысл жизни в том, что она имеет свой конец.
Судорожная веселость гораздо грустнее, чем открыто выраженная грусть.
Человек может измениться только в отрицательную сторону.
Один из самых действенных соблазнов зла — призыв к борьбе.
При настоящем противнике в тебя вселяется безграничное мужество.
Высказанная вслух мысль сразу же и окончательно теряет значение; записанная, она тоже всегда его теряет, зато иной раз обретает новый смысл.
Ты можешь отстраняться от страданий мира, это тебе разрешается и соответствует твоей природе, но, быть может, как раз это отстранение и есть единственное страдание, которого ты мог бы избежать.
Чем шире разливается половодье, тем более мелкой и мутной становится вода. Революция испаряется, и остается только ил новой бюрократии. Оковы измученного человечества сделаны из канцелярской бумаги.
Истина относится к тем немногим действительно великим ценностям жизни, которые нельзя купить. Человек получает их в дар, так же как любовь или красоту.
Возможно, моя бессоница лишь своего рода страх перед визитером, которому я задолжал свою жизнь.
Нет нужды выходить из дома. Оставайся за своим столом и прислушивайся. Даже не прислушивайся, жди. Даже не жди, будь неподвижен и одинок. И мир откроется тебе, он не может иначе.
Кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью лишь результат неосуществившейся жизни. Это выражение измены ей.