Вот молния быстро нам яркие стрелы бросает.
Безвольная Ваша улыбка мне смутно видна.
Вот арфа упала — и отзвук томительно тает…
Взгляните, как бьётся навек оборвавшись струна!
Я не пророк и не чувак из каменного века. Я простой смертный с задатками супермена. И я всё ещё жив.
Прошлой ночью мне снилось,
Что кто-то любит меня.
Без надежды, без вреда,
Просто очередная ложная тревога.
Прошлой ночью я чувствовал,
Как меня по-настоящему обнимают чьи-то руки.
Без надежды, без вреда,
Просто очередная ложная тревога.
Так скажи мне, сколько ещё до последней?
И скажи мне, сколько ещё до той самой?
История стара — я знаю,
Но она продолжается.
История стара — я знаю,
Но она продолжается.
О, продолжается.
О, продолжается…
Имам Шамиль спросил у генерала: «Зачем вы пришли на нашу землю и воюете с нами?». Генерал ответил: «Мы пришли к вам, дикарям, с высшей культурой и цивилизацией.»
Потускнели лица, стали редкостью улыбки
Замолчали птицы, из закрыли люди в клетки
Все цветы увяли, на их месте лишь бурьяны
Где леса стояли, на земле остались раны
«Я ещё вернусь в Битцевский парк. Моя рука хорошо помнит молоток! (после оглашения приговора).
Наш век отнюдь не Век Тревоги. Это Век Пустоты. Наш век просто сорвался с якоря и несется в никуда.
Плохой ли, хорошей рождается птица,
Ей всё равно суждено летать.
С человеком так же не случится,
Человеком мало родится,
Им ещё надо стать.
Бог мой, как я стара — я ещё помню порядочных людей!
Сказка! Старая сказка — с её огнецветными далями!
Сказка! Старая сказка: в задумчиво-тёмном бору
С нашей детскою радостью, с нашими снами-печалями,
Мы куда-то бредём, мы куда-то скользим поутру. <…>
* В эту даль! В эту мглу, где мы склонимся оба, пронзённые
Яркой молнией с крыльев невиданных нами Жар-Птиц…
Сказка! Старая сказка! Зачем же спешим мы, смущённые,
Если всё уж известно из строк перечтённых страниц!