На свете новизны не счесть, но существует одержимость лишь одна, что была, есть и вечно будет новью.
Нет удивления светлее и сильней, чем сердца удивление любовью …
На мой взгляд, нет ничего более отвратительного, чем благотворительность на показ. Я не верю всевозможным союзам и фондам, хвастающимся на каждом углу своей замечательной работой. Сколько существует в этом мире всевозможных организаций, номинально помогающим, скажем, престарелым и больным людям искусства? Да им нет числа. И при этом народные любимцы умирают в нищете и забвении. Только после их кончины, из на удивление быстро снятого телевизионного фильма мы узнаём о том, что свои последние дни они провели в одиночестве и без куска хлеба. Не знаю, как кому, а мне всегда становится страшно от этих фильмов. Страшно и больно. Как человек близкий к кино и телевидению, я понимаю, что эти репортажи никак не могут быть сняты, смонтированы и подготовлены к показу за один день. Значит, они делаются заранее — и кладутся на полку в ожидании своего часа. И вместо помощи и сочувствия при жизни ушедший народный кумир получает пышные многолюдные похороны с морем цветов и речей и сентиментальное кино о себе — вышедшее уже после его смерти…
Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне.
Красота ума вызывает удивление, красота души — уважение.
Можно подумать, что это произведение – плод воображения пьяного дикаря. Но среди грубых надругательств над правилами искусства <…> мы находим в «Гамлете», к еще большему нашему удивлению, возвышенные места, достойные величайшего гения.
Ничему не удивляйся: удивление произвело богов.
Гений всегда внушает удивление, но характер прежде всего вызывает уважение к себе.
Детство — когда все удивительно и ничто не вызывает удивления.
Мы живем в очень странное время и с удивлением отмечаем, что прогресс идет в ногу с варварством.
Не удивление, а недоумение и печаль суть начало философии.
Познание начинается с удивления.
Если на Святой Руси человек начнёт удивляться, то он остолбенеет в удивлении и так до смерти столбом и простоит.
Вечный, беспредельный, всеведущий и всемогущий Бог прошел мимо меня. Я не видел Его лицом к лицу, но отблеск Божества наполнил мою душу безмолвным удивлением. Я видел след Божий в Его творении; и везде, даже в самых мелких и незаметных Его произведениях, что за сила, что за мудрость, что за неизречённое совершенство! Я наблюдал, как одушевлённые существа, стоя на высшей ступени, связаны с царством растений, а растения, в свою очередь, с минералами, которые находятся в недрах земного шара, и как сам шар земной тяготеет к солнцу и в неизменном порядке обращается вокруг него, получая от него жизнь;..
Рожденная на Востоке и одетая в восточную форму и образы, Библия проходит по всему миру обычными шагами и входит в страну за страной, чтобы всюду найти своих. Она научилась говорить к сердцу человека на сотнях языков. Дети слушают ее рассказы с удивлением и удовольствием, а мудрецы размышляют о них, как о притчах жизни. Лукавые и гордые страшатся ее предупреждений, а к израненным сердцем и кающимся она говорит языком матери… Никто не должен считать себя бедным и одиноким, кто обогатил себя этим богатством.
Государство наше достойно удивления.
Котелок — самый неоригинальный головной убор, удивления не вызывает. Человек в котелке это господин Посредственность при всей своей анонимности. Я тоже ношу котелок, у меня нет особого желания выделяться из массы.
На следующий день меня посетила очаровательная маленькая женщина в соболях, с жемчугом на шее и с бриллиантами в ушах. К моему удивлению, она оказалась знаменитой балериной Кшесинской. Она явилась, чтобы приветствовать меня от имени русского балета и пригласить на вечерний парадный спектакль в Опере. В Байроте я привыкла к холодному и враждебному отношению балета, который дошел до того, что усыпал ковер мелкими гвоздями, изранившими мне ноги. Такая разница отношения приятно поразила меня.
Тимей в XVIII книге говорит, что многое в нём вызывало удивление. Так, когда пассатные ветры дули так сильно, что портились плоды, он приказал содрать кожу с ослов и сделать меха, которые он расставил вокруг холмов и горных вершин, чтобы уловить ветер; и ветер унялся, а Эмпедокл получил прозвание «ветролова».
Когда я работал в 80-х годах в России, у меня были хорошие и интересные друзья, диссиденты. Но, честно говоря, я знал, что все они — клинические сумасшедшие, и никогда их всерьёз не принимал. И каково же было моё удивление, когда я в следующий раз приехал в Россию и обнаружил, что это они теперь возглавляют государство!
Она была крупной женщиной славянского типа, немного рыхловатой, мягкой, уютной — при ее сверхзвуковой подвижности величие тела только придавало шарма. Правильные черты лица, тоненький носик, большой накрашенный рот с красивыми зубами… В меру манерности, в меру натуральности: она нравилась мужчинам и использовала это без стеснения. Никакого собственного жилья у нее не было. В начале их романа (три года назад) она снимала красивые квартиры, но что-то случилось: то ли выгонял хозяин, то ли перестал платить спонсор. Она позвонила, подробно рассказывая, какую орехово-дубовую мебель она дарит сейчас друзьям и выставляет на улицу. Их разговор скоро перешел в область телефонного секса, и наутро она прилетела из Сан-Хосе в Нью-Йорк. Примчалась, хотела остаться, не получилось. В Калифорнии она теперь жила у подружек, перемещаясь от одной к другой вместе со своим попугаем в высокой железной клетке, несколькими картинами, написанными ею в более спокойные времена, и очень ограниченным гардеробом. Шмутья у нее было на удивление мало, но она могла преподнести себя эффектно в любом наряде. С подружками через несколько месяцев ссорилась (или попугай доставал их своими криками), после чего переезжала к кому-нибудь другому. Жила на чужой яхте, одно время катались с места на место в большом разрисованном автобусе с какими-то престарелыми хиппи, пока и эта идея себя не исчерпала.
Достоинство художника заключается в его обязанности по поддержанию пробудить чувство удивления в мире. В этом долгом бдении он часто меняет свои методы стимуляции, но в этом долгом бдении он и сам борется против непрерывной тенденции спать.
Я отпустила руки — они полетели обнимать деревья.
Я отпустила ноги — они преклонили колени перед Богом.
Я освободила глаза — они перестали искать место для жизни.
Я дала своему рту свободу, и он замолчал в тихом удивлении и тишине.
Я стала сердцем и теперь не могу остановиться.
Срыв фестиваля, на удивление, компенсировался необычайно бурным предъюбилейным полугодием, в котором состоялось 31 исполнение 17 разных сочинений, включая несколько премьер и авторский концерт 11.05.1997. <…
Алкоголь — это машина времени, только двигающаяся в одну сторону. Когда ты после запоя очнулся и с удивлением узнал, какое сегодня число…
Болтун хочет заставить себя любить — и вызывает ненависть, хочет оказать услугу — и становится навязчивым, хочет вызвать удивление — и делается смешным; он оскорбляет своих друзей, служит своим врагам и все это на свою погибель.
Отец с удивлением смотрел на меня.
— Что с тобою?
Я был красен, как свёкла. Кровь так и залила, моё лицо, в глазах потемнело. Сопоставление Гани с мелким чиновником представилось мне таким кощунством, таким оскорблением моих мечтаний и надежд, что я не мог сдержать крика негодования. А кощунство это уязвило меня тем сильнее, что вышло из уст отца.
Али ибн Хусейн ибн Мухаммад ибн Ахмад ибн аль-Хейсам ибн Марван аль-Умави — зейдит. И аз-Захаби в «Мизан аль-Итидаль» и аль-Яфии в «Мират аль-Джинан» выразили свое удивление тем, что он был шиитом и потомком Марвана. Очевидно из многих эпизодов этой книги, что он был шиитом на зейдитском мазхабе.
После изумительных, самоотверженных успехов наших товарищей в рядах Красной Армии, спасших стоявшую на краю гибели нашу Советскую республику и вынудивших тем удивление и уважение наших врагов, — очередь за Красной армией труда. Все мы — стар и млад, труженики мышц и труженики мысли — должны сомкнуться в эту общую армию труда, чтобы добиться дальнейших плодов этих побед. Война с внешним врагом, война с саботажем внутренним, самая свобода — всё это только средства; цель — процветание и счастье народа, а они созидаются только производительным трудом.
Тем более следует верить там, где именно потому и не верится, что это удивительно! Ибо каковы должны быть дела Божьи, если не сверх всякого удивления? Мы и сами удивляемся — но потому, что верим.
Если же говорить о сне, этом зловещем и своенравном хозяине наших ночей, то смелость, с какой люди раз за разом отдают себя в его власть, была бы достойна великого удивления, не будь она результатом простого неведения и непонимания опасности.
Какая же именно причина лишает дикаря удивления от звуков радио?
Английский официант ждет распоряжений, исполняет их и никогда их не предвосхищает; если вы передумаете, он не выказывает ни удивления, ни недовольства. Итальянский официант заранее создает себе совершенно четкое представление о том, где вы будете сидеть и что есть, и если вы вздумаете обмануть его ожидания, он вас зарежет.
Перед нами эпидемический бред, который, принеся бесконечные страдания, вновь исчезнет и через несколько поколений будет вызывать всеобщее удивление, как нечто чудовищное и непостижимое.
Руки, скованные тонкой золотой цепочкой памяти. И человек с раздаренным сердцем, распроданной душой, раздающий себя наугад. Всем подряд, потому что чужие руки всегда теплее. Как иногда сложно соответствовать самому себе и вдыхать полной грудью застекленную жизнь, равносильную смерти. Как сложно потерять все, что когда-то было тобою и с прежней детской наивностью, глядя на мир большими от надежды и восхищенного удивления глазами, просить полушепотом — полупением: *любите меня сейчас, ведь потом будет поздно…*. И лишь научившись любить, вдруг понимаешь, как это бессмысленно. Но в который раз переплетая холодные пальцы, горячие дыхания и глухой стук двух похожих сердец, снова и снова веришь, а вдруг нас еще кто-то ждет, а вдруг еще что-нибудь будет. Сквозь боль. Сквозь усталость. Под затянувшимся дождем. Последняя вера. И я понимаю, глядя сейчас в тебя, что уже не будет иначе. Лишь ты, я и последний дождь. Медленный дождь, предваряющий новое начало.
Мама смотрит на дочку и пытается привыкнуть к своему счастью. Но как к нему, к такому счастью, можно привыкнуть? Это теперь удивление на всю оставшуюся жизнь: я — мама дочери.
Человек! Возведи взор свой от земли к небу, какой, удивления достойный, является там порядок!
В начале всяческой философии лежит удивление.
Человек всегда гордится тем, что начертал где-то свое имя, хотя бы на коре дерева, и всегда приходит в удивление, когда больше не находит его.
Дух умеренности и известного рода мудрость в поведении оставляют людей в неизвестности; чтобы быть известным и заслужить удивление, нужны великие добродетели или, пожалуй, великие пороки.
Имам, Шейхуль Ислам, конец людей фетв и обучения. Распространитель знаний Имама Мухаммада ибн Идриса (аш-Шафии), хафиз Шихабуддин Абуль-Аббас Ахмад ибн Мухаммад ибн Али ибн Хаджар аль-Хайтами ас-Саади аль-Ансари… Он был морем в науке фикх и в его иследовании которую незагрязняют ведра, Имам-уль-Харамайн как над этим согласились знающие люди и на котором заключилось полное объединение (ученых). Имам, за которым последовали имамы, герой, ставший в краях Хиджаза умматан (алим которому нет подобных), книги которого (в его) веке были знамением, современники которого были бессильны от написания таких книг, единственный своего века, вторая планета, третий после солнца и луны. Трудности, которые поклялись, что не раскроются/выясняться кроме как ему, трудности которые укрепили свою клятву, что не раскроются (никому) кроме него, особенно в Хиджазе они (трудности) затвердились, и (это) не удивление, ведь его называют Ибн Хаджаром (сын Камня)…
Весь наш вид отличает столь всепоглощающая склонность к эгоизму и глупости, что любой проблеск разума вызывает некоторое удивление.
Вероятно, я кажусь белой вороной среди современных ученых, когда проявляю интерес к подобным вещам. В тех редких случаях, когда за обедом или за чаем заходит разговор о религии, самая сильная реакция, которую выражает большинство моих коллег-физиков, увидев, что кто-то все еще способен серьезно обсуждать эти проблемы, – это тихое удивление и улыбка. Многие физики сохраняют номинальное уважение к вере своих родителей, как к форме этнической идентификации, а также как к обряду, полезному при свадьбах и похоронах, но мало кто из них уделяет внимание теологическим проблемам. Я знаком с двумя специалистами по общей теории относительности, являющимися набожными католиками, несколькими физиками-теоретиками, благоговейно относящимися к иудаизму, одним православным экспериментатором, одним теоретиком – убежденным приверженцем ислама и математиком, получающим указания свыше в англиканской церкви. Нет сомнения, что есть и много других глубоко религиозных физиков, с которыми я незнаком, или которые скрывают свои религиозные убеждения. Но, насколько я могу судить по собственным впечатлениям, большинство физиков сегодня интересуются религией недостаточно даже для того, чтобы их можно было считать действующими атеистами.
Удивление выражается громкой хвалой, любовь нема.
Любовь на земле есть единственная достойная удивления сила.
Я вообще с удивлением задумываюсь, что Путин пытается куда-то туда залезть, он технологии берет из XVI века. Казань брал, Бекбулатовича на трон сажал, в Лавру поклоны бить. Аналогий какое-то совершенно сумасшедшее количество. Ребята, это 400 лет назад было! Ребята, мы в другом мире живем. Не-а, не-а, вот оно — оттуда. И это надо останавливать.
"комм.">В этом афоризме профессор Смяткин с истинной печалью эмигранта иронизирует над известнейшей максимой Канта: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне»
У подъезда была давка.
В передней какой-то старичок сказал с удивлением:
«Господи боже мой! я помню, как умирал фельдмаршал, а этого не было!»
Я всегда пытаюсь ввести что-либо новое в свою игру. Видеть удивление соперника — один из приятных моментов игры.
— Нам повезло, почти все в сборе,- шепнул Бриссенден Мартину,- Вот Нортон и Гамильтон. Пойдемте к ним. Стивенса, к сожалению, пока нет. Идемте. Я начну разговор о монизме, и вы увидите, что с ними будет.
Сначала разговор не вязался, но Мартин сразу же мог оценить своеобразие и живость ума этих людей. У каждого из них были свои определенные воззрения, иногда противоречивые, и, несмотря на свой юмор и остроумие, эти люди отнюдь не были поверхностны. Mapтин заметил, что каждый из них (независимо от предмета беседы) проявлял большие научные познания и имел твердо и ясно выработанные взгляды на мир и на общество. Они ни у кого не заимствовали своих мнений; это были настоящие мятежники ума, и им чужда была всякая пошлость. Никогда у Морзов не слыхал Мартин таких интересных разговоров и таких горячих споров. Казалось, не было в мире вещи, которая не возбуждала бы в них интереса. Разговор перескакивал с последней книги миссис Гемфри Уорд на новую комедию Шоу, с будущего драмы на воспоминания о Мансфилде. Они обсуждали, хвалили или высмеивали утренние передовицы, говорили о положении рабочих в Новой Зеландии, о Генри Джемсе и Брандере Мэтью, рассуждали о политике Германии на Дальнем Востоке и экономических последствиях желтой опасности, спорили о выборах в Германии и о последней речи Бебеля, толковали о последних начинаниях и неполадках в комитете объединенной рабочей партии, и о том, как лучше организовать всеобщую забастовку портовых грузчиков.
Мартин был поражен их необыкновенными познаниями во всех этих делах. Им было известно то, что никогда не печаталось в газетах, они знали все тайные пружины, все нити, которыми приводились в движение марионетки. К удивлению Мартина, Мэри тоже принимала участие в этих беседах и при этом проявляла такой ум и знания, каких Мартин не встречал ни у одной знакомой ему женщины.
Они поговорили о Суинберне и Россетти, после чего перешли на французскую литературу. И Мэри завела его сразу в такие дебри, где он оказался профаном. Зато Мартин, узнав, что она любит Метерлинка, двинул против нее продуманную аргументацию, послужившую основой "Позора солнца".
Пришло еще несколько человек, и в комнате стало уже темно от табачного дыма, когда Бриссенден решил, наконец, начать битву.
— Тут есть свежий материал для обработки, Крейз, -сказал он, — зеленый юноша с розовым лицом, поклонник Герберта Спенсера. Ну-ка, попробуйте сделать из него геккельянца.
Крейз внезапно встрепенулся, словно сквозь него пропустили электрический ток, а Нортон сочувственно посмотрел на Мартина и ласково улыбнулся ему, как бы обещая свою защиту.
Крейз сразу напустился на Мартина, но Нортон постепенно начал вставлять свои словечки, и, наконец, разговор превратился в настоящее единоборство между ним и Крейзом. Мартин слушал, не веря своим ушам, ему казалось просто немыслимым, что он слышит все это наяву — да еще где, в рабочем квартале, к югу от Мар-кет-стрит. В этих людях словно ожили все книги, которые он читал. Они говорили с жаром и увлечением, мысли возбуждали их так, как других возбуждает гнев или спиртные напитки. Это не была сухая философия печатного слова, созданная мифическими полубогами вроде Канта и Спенсера. Это была живая философия спорщиков, вошедшая в плоть и кровь, кипящая и бушующая в их. речах. Постепенно и другие вмешались в спор, и все следили за ним с напряженным вниманием, дымя папиросами.
Основной принцип середины игры — координирование действий фигур, и как раз в этом большинство шахматистов проявляет слабость. Многие пытаются атаковать, когда их фигуры разбросаны по всей доске без всякого согласования их действий, а в конце концов с удивлением ищут, в чем была их ошибка.
Силой в равной степени обладают и драгоценные камни, и валуны, и самые простенькие камушки! Тут все зависит от конкретного человека и конкретной ситуации. Многие ходоки приходили к одному из таких валунов-гигантов в долине Рупите. Обливали этот огромный камень причудливой формы водой из ручья. Собирали стекающую с валуна воду в глиняный кувшин с широким горлышком. Затем омывали этой водой тяжелобольных детей. И обязательно после этого надевали на ребенка новое белье, а старое развешивали тут же на близрастущих кустарниках или деревьях. Если ребенку суждено было жить, то после омовения «каменной водой» он быстро шел на поправку. Тот же, кому было суждено умереть, чах. Но все-таки большинство тяжелобольных детей на удивление выздоравливали незамедлительно.
До посещения Припяти я не понимал, что людей приманивает в этом городе, но, оказавшись в этом месте, царящая там атмосфера пронзила меня насквозь. Ты начисто теряешь умение разговаривать, попадая туда в первые секунды. Это ни с чем не сопоставимое чувство, граничащее с удивлением и радостью от увиденного и состраданием к людям. Происходит моментальное переосмысление ценностей, ты осознаешь, что окружающий наш мир, это лишь предметы и вещи, и больше ничего. Ты проходишь сквозь туннель листьев и в его глубине замечаешь десятиэтажный дом, рядом с ним еще один дом и еще один, целая улица этих домов. Это был обыкновенный советский район, это была обыкновенная советская улица, где ездили автомобили, работали магазины, люди спешили на работу и теперь здесь пусто. Проникаясь этими мыслями, твое тело вмиг обсыпается мурашками, словно сыпью. Перед твоими глазами стоят семьи на автобусной остановке, ты видишь густой трафик, ты видишь открытые форточки квартир, но этого больше не существует. Буквально за одно мгновенье все это перестало существовать.
Этот «опыт» и международная сеть терроризма, созданная КГБ, не пропала с распадом СССР, не исчезла окончательно, остались кадры, навыки, связи, и наконец – остался пример, прецедент террористической деятельности, которая возобновилась теперь на новом этапе, как война с Америкой. Есть вопросы, лежащие на поверхности, и вызывает большое удивление, что никто их не задаёт теперь, когда тема терроризма стала главной в Западном мире. Первый: где есть центр терроризма? Кто им руководит? Кто подготовил и довёл до исполнения такую сложную диверсию, как уничтожение башен Торгового Центра в Нью-Йорке и разрушение здания Пентагона в Вашингтоне? Кто? Бен Ладен? Это выглядит несерьёзно. Каждый, кто способен анализировать, поймёт, что такая операция была не под силу только террористической организации… После диверсии 11 сентября Америка была легко втянута в две войны на Ближнем Востоке… Зададим вопрос, чьим ещё интересам соответствовала эта война? Диверсия 11 сентября ударила по всему Западному миру. Ни одна страна не получила после этого события никакой политической прибыли. Но Россия сразу использовала ситуацию, чтобы спрятать свой государственный терроризм и преступную войну в Чечне, показывая на исламскую религиозность чеченцев, которые защищают отечество. И это право на защиту выставляется россиянами как исламский терроризм. Манипуляция удалась. Запад предательски сдал чеченский народ на уничтожение. От войны в Ираке на сегодняшний день никто не получил экономической выгоды, кроме России.
Я намеревался преподавать теоретическую физику, приняв в качестве образца превосходные лекции моего любимого учителя Фрица Хазенёрля, погибшего на войне. В остальном же предполагал заниматься философией. В то время я углубился в изучение трудов Спинозы, Шопенгауэра, Рихарда Земона и Рихарда Авенариуса… Ничего из этой затеи не получилось. Я был вынужден остаться при теоретической физике и, к моему удивлению, из этого иногда кое-что выходило.
Геродот из Галикарнасса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом.
Силой в равной степени обладают и драгоценные камни, и валуны, и самые простенькие камушки! Тут все зависит от конкретного человека и конкретной ситуации. Многие ходоки приходили к одному из таких валунов-гигантов в долине Рупите. Обливали этот огромный камень причудливой формы водой из ручья. Собирали стекающую с валуна воду в глиняный кувшин с широким горлышком. Затем омывали этой водой тяжелобольных детей. И обязательно после этого надевали на ребенка новое белье, а старое развешивали тут же на близрастущих кустарниках или деревьях. Если ребенку суждено было жить, то после омовения «каменной водой» он быстро шел на поправку. Тот же, кому было суждено умереть, чах. Но все-таки большинство тяжелобольных детей на удивление выздоравливали незамедлительно.
Только человек дивится своему собственному существованию, думает о нём. Это его главное отличие от прочих существ, которые ещё в раю, в недумании о себе. Но ведь и люди отличаются друг от друга — степенью, мерой этого удивления.
Сам факт нашего существования – это чудо, вызвавшее удивление великих умов.
Я приобрёл безграничное доверие твоей Женни. Эта милая, прелестная девушка терзает себя непрестанно – она боится, как бы она тебе не причинила вреда, не заставила тебя работать сверх сил и т.д. и т.п. Её тяготит мысль о том, что её родители ничего не знают или, как мне кажется, ничего знать не хотят. Она сама не может себе объяснить, каким образом, будучи, как она сама полагает, всецело рассудочным человеком, она могла безудержно отдаться своему чувству. Быть может, причиной тому некоторая замкнутость.
Письмо от тебя, — которое ты можешь вложить в письмо ко мне, — не продиктованное фантазиями поэта, может принести ей утешение. Оно должно быть, в чём я, кстати, не сомневаюсь, преисполнено нежности и чистой преданной любви, но в нём также должны быть ясно обрисованы ваши отношения и виды на будущее. Ранее выраженные надежды следует изложить прямо, ясно и с глубоким убеждением, чтобы вновь убедить её.
Ты должен твёрдо уверить её, что ваши отношения не только не принесли тебе вреда, а, наоборот – оказали на тебя самое благотворное воздействе, и в известном отношении я сам в это верю. С другой стороны, требуй с твёрдостью и уверенностью мужчины, перед которым бедное дитя оказалось столь беззащитной, чтобы она не колебалась, не оглядывалась назад, но спокойно, доверчиво и твёрдо смотрела в будущее.
Что ты скажешь своему отцу? Не находишь ли ты, что я — всем на удивление — переквалифицировался в посредника? Как превратно могли бы понять меня, если бы узнали о моём влиянии. Какие корыстные побуждения могли бы мне приписать? Но я себя не упрекаю, — да пошлёт небо удачу, и я буду чувствовать себя глубоко счастливым.
Как удивительно наше положение в этом мире! В нем мы родились, воспитываемся, живем и все это принимаем как нечто должное. В сущности говоря, мы так мало удивляемся, что нас никогда ничто не поражает своей неожиданностью. Я думаю, что в молодом человеке возбуждает больше удивления вид водопада или очень высокой горы, нежели вопрос о его существовании, о том, как он появился на свет. Как живет, каким образом стоит прямо и благодаря чему передвигается с места на место. Поэтому получается, что мы входим в этот мир, живем в нем и оставляем его, не давая себе труда задуматься специально о том, как же все происходит. Если бы не старание людей с пытливым умом, углубившихся в эти вопросы и раскрывших важнейшие законы, управляющие нашим существованием на Земле, едва ли мы догадались бы, что тут есть что-либо удивительное.
Сам факт нашего существования – чудо, вызывающее удивление великих умов. Ибо извечная самоорганизующаяся материя невозможна, а стало быть, она самопроизвольно обрела саморазвивающееся свойство, приведшее к появлению Вселенной, а далее к зарождению жизни на планете Земля и человека разумного.
Андрей Синявский меня почти разочаровал. Я приготовился увидеть человека нервного, язвительного, амбициозного. Синявский оказался на удивление добродушным и приветливым. Похожим на деревенского мужичка. Неловким и даже смешным. <…
Будем благодарить Бога во всех случаях, ибо в этом и состоит благодарение. Благодарить в счастье — легко, здесь сущность дела побуждает к тому, достойно удивления то, если мы благодарим, находясь в крайних обстоятельствах. Если мы за то благодарим, за что другие богохульствуют, от чего приходят в отчаяние, — смотри, какое здесь любомудрие: во-первых, ты возвеселил Бога, во-вторых, посрамил диавола, в-третьих, показал, что все случившееся ничто. В то самое время, когда ты благодаришь и Бог отъемлет печаль, и диавол отступает. Если ты приходишь в отчаяние, то диавол, как достигший, того чего хотел, стал возле тебя, а Бог, как оскорбленный хулой, оставляет тебя и увеличивает твое бедствие. Если же ты благодаришь, то диавол, как не получивший никакого успеха, отступает, а Бог, как принявший честь, в возмездие награждает тебя большей честью. И не может быть, чтобы человек, благодарящий в несчастье, страдал. Душа его радуется, делая благое, в то же время совесть веселится, — она услаждается своими похвалами, а душе веселящейся нельзя быть печальной… Нет ничего святее того языка, который в несчастьях благодарит Бога. Он поистине ничем не отличается от языка мучеников и получает такой же венец, как и те. Ибо и у него стоит палач, принуждающий отринуть Бога богохульством, стоит диавол, терзающий мучительными мыслями, помрачающий душу скорбью. Итак, кто перенес скорбь и благодарил Бога, тот получил венец мученический. Если, например, болеет дитя, а мать благодарит Бога, это венец ей. Не хуже ли всякой пытки скорбь ее? Однако же она не заставила ее сказать жестокое слово. Умирает дитя — мать опять благодарит Бога. Она дщерью Авраама сделалась. Хотя она не заклала дитяти своей рукой, но радовалась над закланной жертвой, а это все равно: она не скорбела, когда брали у нее дар Божий.