Панк никогда не умрёт для меня. Это моя жизнь. Я никогда не смогу просто отказаться от этого образа жизни. Это воплощение меня.
Ко мне подошёл парень и спросил: «Что такое панк?». Я пнул мусорное ведро и ответил: «Это — панк!». Тогда он тоже пнул мусорное ведро и спросил: «Это — панк?», а я сказал: «Нет, это — тренд!"
Ватсонианский анархист отвергает с презрением все другие анархизмы-с-дефисом, капиталисто-, синдикалисто-, мутуалисто- и пр. Ватсонианская анархистка принадлежит только себе. Он находится вне и стоит в оппозиции к анархистской тусовке в любой ее форме. Она считает, что анархисты-панки, перефразируя Селина, «годятся на дрова куда лучше, чем скрипка.»
Будучи подростком, когда ты впервые открываешь для себя панк-музыку, первое кино, которое ты также для себя открываешь — «Заводной Апельсин». Это было единственное кино тогда, в котором не было героя для меня. В то время мне никто не нравился в этом фильме. Я никогда не видел подобного кино. Одно из того, что мне нравилось в книге — язык.
Забавно наблюдать за тем, как люди ломают себе головы над тем, в какой ряд нас поставить. То обзовут пост-панком, то на полном серьезе рассуждают о том, какая мы вся из себя «клубная» команда. А у нас об этом голова не болит. Просто мы пытаемся петь то, что нам нравится и жить так, как хочется. А ярлыки на нас и так навесят. Но это уже не наша проблема.
Панк всегда всё делает по-своему. Для меня это — окончательная свобода и смысл индивидуальности.
Панк — это переходить границы и творить не по правилам. Вот это панк. Панк так и есть, на самом деле.
Ибо вдруг в некий ослепительный момент осознал, что все это звуковое нагромождение 80-х — даже наилучшие образцы оных (Joy Division, например, или Scars) — кучка кала по сравнению с теми же Love, Doors, MC5, Stooges, Screamin Jay Hawkins’ом, Troggs, Hendrix’ом, Barrett’ом… да с теми же Shocking Blue! Все это — и панк 80-х, и шумовая сцена, и Birthday Party, PIL всяческие — все это НЕНАСТОЯЩЕЕ. За всем этим, кроме распухших амбиций и умственно-технических вывертов, нету ничего. Это все — кукольное, по большому счету, хотя и были (да и всегда есть) исключения — Dead Kennedys, к примеру, или Dressed Up Animals. А тогда, в 60-е, особенно в Штатах (Англия все-таки страна по территории тщедушная, а это немало, на самом деле, означает), — любая самая дерьмовая команда, типа St. John Green или Crome Syrcus — каждой нотой доказывала, что все не зря. Послушаешь, и так и хочется сказать что-нибудь типа: Это — так. А главное, что даже формально (о содержании и энергии я просто молчу!) все, что натужно и пыхтя выскребали по сусекам Ники Кейвы, Сюкси, Лидоны, Смиты, Страммеры и им подобные, — все это с говном содержится и в Velvet Underground, и в 13th Floor Elevators, и в Seeds, и у Kim’а Fowley, и в техасских гаражниках, и в детройтских.
Есть много групп, которые утверждают, что они играют панк, но они не имеют понятия о панке. Это образ жизни. Дело не в популярности и подобном дерьме.
Каждый по разному понимает, что такое «панк в душе», я веселый человек, поэтому можно сказать, что в душе я панк.
Вчера я был в подземном мире вместе с Кринингом. Мы были с музыкантами с лысой головой, кудрявым и в пурпурной одежде с отвратительными, бессмысленными криками (…). Под крышей с ним репетировали панк-группы. Я не знаю, хочу ли я стать музыкантом. (…) Мне казалось, что кто-то приходит в детский дом, вдали от всех друзей.
Сейчас самое время носить резиновые тапочки, если вы хотите быть панк-рокером.
Панк-рок умер! И знаете кто его убил? Я!
«Панк» — это музыкальная свобода. Говорить, делать, играть — что хотите. «Нирвана» означает свободу от боли и страданий внешнего мира, и это близко к моему определению панк-рока.
При том, что многое в панке дико, уродливо, абсолютно неприемлемо, мы должны констатировать, что это движение и его музыка были восприняты как антибуржуазные и по содержанию, и по форме.
Мне нравится следить за подъёмом карьер эстрадных артистов, пока они ещё борются за достижение успеха [с подросткового возраста до тридцати лет]. Мне нравится узнавать о них всё, и, если нельзя достать достаточно информации, то хватит и таблоидов. Я люблю панк-рок. Я люблю девушек со странными глазами. Я люблю наркотики (но моё тело и мозг не могут позволить мне принимать их). Я люблю страсть. Я люблю то, что хорошо построено. Я люблю наивность. Я люблю и благодарен рабочим — синим воротничкам, существование которых освобождает артистов от необходимости заниматься низкооплачиваемой работой. Я люблю подавлять ненасытность. Я люблю мухлевать, играя в карты. Я люблю разные музыкальные стили. Я люблю высмеивать музыкантов, у которых я обнаруживаю плагиат или оскорбление музыки как искусства, пользуясь раскруткой смущающе жалких версий их работы. Я люблю писать стихи. Я люблю игнорировать других панк-поэтов. Я люблю винил. Я люблю природу и животных. Я люблю плавать. Я люблю общаться со своими друзьями. Я люблю быть один. Я люблю чувствовать себя виноватым в том, что я белый американский мужчина.
Сэр Уолтер Райли привез из Америки табак, я — панк-рок. Разница в том лишь, что Райли удостоили рыцарского титула, а меня оставили умирать с пятнадцатью ножевыми ранениями в парке за Юстон Стэйшн…
Человек воспитанный играет так, как он воспитан. А мы люди невоспитанные и можем и джаз играть, и рок, и панк. Можем и минимальную музыку играть, и шумовую.
Жанр нашего коллектива — это хулиганский, резкий, провокационный ска-панк. Истеблишмент, солидные дяди, буржуа и чинуши, церковники бесятся от таких, как мы. Их реакция предсказуема: запретить, спрятать, предать забвению, но актуальное искусство и рассчитано на различные — в том числе и полярные — реакции.
Каждый по разному понимает, что такое «панк в душе», я веселый человек, поэтому можно сказать, что в душе я панк. Но есть еще и другие понятия. Например, панк может насрать и съесть. Естественно, я к таким не отношусь.
Однажды меня остановил один парень и спросил, что есть панк. Тогда я пнул мусорный бак и сказал: «Вот это — панк!». Тогда и он пнул тот же бак и вновь спросил: «Так это панк?»
Панк — это не просто звук, музыка. Панк — это образ жизни.
Мы вообще панк не играем, и хардкор не играем, мы просто рок играем.
Панк для меня, как детская волшебная страна — место, где ни у кого нет проблем и люди круглые сутки сочиняют песни.
Так странно. Мне нравятся плохие парни. Обычно парень, который меня привлекает в клубе — это парень с татуировками и накрашенными ногтями. Он обычно солист какой-нибудь панк группы и играет на гитаре. Но мой бойфренд, с которым у нас серьезные отношения, чистюля и очень приятный. Это так странно!
Я хочу научить своего сына ценить других людей. Пусть он не становится безумным панком!