Когда кто-то другой берёт слово, фашист воспринимает это как наглое вмешательство.
freedom would be not to choose between black and white but to abjure such prescribed choices.
Ярость обрушивается на того, чья беззащитность очевидна.
В таком нелепом занятии, как убийство, находит своё подтверждение вся тупость жизни, которой покоряются.
Пушка — изобретение, которое напрашивалось само собой.
За культ мадонны женщина поплатилась ведьмоманией.
Освенцим начинается, когда смотря на скотобойню кто-то думает: это всего лишь животные.
Тот, кто учит, что править должен не разум, а любовь, открывает дорогу тому, кто убежден, что править должна ненависть.
Помимо тяжких уголовных преступлений нет греха более смертного, чем быть аутсайдером.
Talent is perhaps nothing other than successfully sublimated rage.
Auschwitz begins wherever someone looks at a slaughterhouse and thinks: they’re only animals.
В психоанализе нет ничего истинного, кроме преувеличений.
Пьянство, эксцесс пуританства, являет собой отчаянную месть жизни.
Волшебство, избавленное от необходимости врать про то, что чудеса бывают, называют искусством.
Всё, что хотело бы влачить всего только жалкое существование, должно поплатиться за это.
Страх и цивилизация неразделимы.
Статистикой смертности общество низводит жизнь до химического процесса.
Оптимальный источник света — тот, который позволяет увидеть сияние ада в разломах этого мира.
Не мы слушаем музыку, а музыка слушает нас.
Писать стихи после Освенцима — это варварство.
Love you will find only where you may show yourself weak without provoking strength.
Не мы слушаем музыку, а музыка слушает нас.