Стефан Цвейг: цитаты

Жизнь ничего не дает бесплатно, и всему, что преподносится судьбой, тайно определена своя цена.

Тот, кому дорога истина, не станет полагаться на вынужденные показания как на заслуживающие доверия.

Нет вражды страшнее, чем та, которая возникает, когда сходное борется со сходным, побуждаемое одинаковыми стремлениями и одинаковой силой.

В опьянении чувств … она может в кратчайший миг узнать жизнь во всей полноте. чтобы потом, отрешившись от страсти, снова впасть в пустоту бесконечных лет.

Решающие силы — судьба и смерть — редко подступают к человеку без предупреждения.

Только благодаря страсти, убившей в ней все человеческое, имя ее еще и сегодня живет в стихах и спорах.

Сомнение — это злейший враг человеческого знания.

Пафос позы не служит признаком величия; тот, кто нуждается в позах, обманчив… Будьте осторожны с живописными людьми.

Гений человека всегда одновременно и его рок.

… человек ощущает смысл и цель собственной жизни, лишь когда сознает, что нужен другим.

Лишь сумма преодоленных препятствий является действительно правильным мерилом подвига и человека, совершившего этот подвиг.

… всякий, кто принимает участие в чужой судьбе, уже не может с полной свободой распоряжаться своею собственной.

Как в политике одно меткое слово, одна острота часто воздействует решительнее целой демосфеновской речи, так и в литературе миниатюры зачастую живут дольше толстых романов.

Нет более безнадёжного занятия, чем рисовать пустоту, нет ничего труднее, чем живописать однообразие.

Only the person who has experienced light and darkness, war and peace, rise and fall, only that person has truly experienced life.

Состариться — значит избавиться от страха перед прошлым.

The vast power of money, mighty when you have it and even mightier when you don't, with its divine gift of freedom and the demonic fury it unleashes on those forced to do without it — they felt this as never before and were filled with bitter rage when, in the dark of the early morning, they saw the brightly lit windows and knew that those glowing gold curtains gave shelter and freedom to hundreds of thousands of people, men with women they desired, while they themselves were homeless, plodding blindly through the streets, through the rain; it was cruel as only the sea could be cruel — the sea in which a person can die of thirst.

Всегда, прежде чем может быть возведено что-то новое, должен быть поколеблен авторитет уже существующего.

Лишь когда в человеке взыграют его душевные силы, он истинно жив для себя и для других; только когда его душа раскалена и пылает, становится она зримым образом.

Каждая тень, в конечном счете, тоже дитя света, и лишь тот, кто познал светлое и темное, войну и мир, подъем и падение, лишь тот действительно жил.

Хочешь мира — готовь его, готовь, не щадя своих сил, каждый день твоей жизни, каждый час твоих дней.

Но ведь всё услышанное и прочитанное скользит мимо, не оставляя следов, и только пережитое самим тобою открывает сердцу истинную природу чувства.

Кто хоть однажды был искренен с собою, тот стал искренним навсегда!

Есть два рода сострадания. Одно — малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание — истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать всё, что в человеческих силах и даже свыше их.

Fear is a distorting mirror in which anything can appear as a caricature of itself, stretched to terrible proportions; once inflamed, the imagination pursues the craziest and most unlikely possibilities. What is most absurd suddenly seems the most probable.

Чем добросовестнее изучаешь источники, тем с большей грустью убеждаешься в сомнительности всякого исторического свидетельства … ни тщательно удостоверенная давность документа, ни его архивная подлинность еще не гарантируют его надежности и человеческой правдивости.

Такова уж природа человека, что, оказавшись между двумя лагерями, двумя идеями, спорящими, быть или не быть, он не может устоять перед соблазном примкнуть к той или другой стороне, признать одну правой, а другую неправой, обвинить одну и воздать хвалу другой.

Книга есть альфа и омега всякого знания, начало начал каждой науки.

Книга — это памятник ушедшим в вечность умам. Это история, в которой жизнь течет, как кровь по венам. Это альфа и омега всякого знания, это начало начал каждой науки. Книга — это немой учитель человека.

Когда между собакой и кошкой вдруг возникает дружба, то это ни что иное, как союз против повара.

Besides, isn't it confoundedly easy to think you're a great man if you aren't burdened with the slightest idea that Rembrandt, Beethoven, Dante or Napoleon ever lived?

После шестидесяти требуются особые силы, чтобы начинать жизнь заново. Мои же силы истощены годами скитаний вдали от родины. К тому же я думаю, что лучше сейчас, с поднятой головой, поставить точку в существовании, главной радостью которого была интеллектуальная работа, а высшей ценностью – личная свобода. Я приветствую всех своих друзей. Пусть они увидят зарю после долгой ночи! А я слишком нетерпелив и ухожу раньше них.

К основным тайнам стыда надо отнести свойство человека охотнее обнажать самое ужасное и самое отвратительное, чем ничтожнейшую черточку характера, выставляющую его в смешном виде.Спрятаться за раскаянием, умалчивать, признаваясь, — это самый ловкий, самый лживый трюк самообмана в самоизображении.

Самая высокая, самая чистая идея становится низкой и ничтожной, как только она дает мелкой личности власть совершать ее именем бесчеловечное.

Все запутанное по самой природе своей тяготеет к ясности, а все тёмное — к свету.

Оцените статью
Добавить комментарий