Детей нужно цивилизовывать. В них сидит какая-то природная дикость, и если с ней ничего не делать, то года в 22 они придут к тебе, все покореженные, и скажут: «А ты где был, сука?!»
Вот тебе ящик. А в нем сидит такой барашек, какого тебе хочется.
Надо пилить сук, на котором сидишь, пока ты на нем не висишь.
Интернет —
это просто большой интернат:
в нем живут одинокие дети,
в нем живут одаренные дети
и совсем несмышленые дети.
А еще в нем живут
кровожадные,
беспощадные,
злые, опасные дети,
которым лучше бы жить
на другой планете. Но они живут
вместе с нами
в большом интернате,
и от них, словно эхо, разносится:
— Нате! Нате!
Подавитесь! Взорвитесь!
Убейтесь!
Умрите, суки! —
и другие подобные звуки. Мы бы вырубили им свет,
но боимся тьмы.
Мы позвали бы взрослых,
но взрослые — это мы.
Руби сук, на котором сидишь, только если тебя на нем захотят повесить.
… вот, допустим, человек, который пьет и курит, сидит около подъезда вечером. Вот человек, который не пьет и не курит. Они равнозначны в качестве полезности. Они оба бесполезны. Бесполезно просто качать мышцы, как и бесполезно просто сидеть курить…
Сука я. И грустно мне, что я сука и никого уже не люблю. И не оправдание это, что любил. Курю и думаю упорно: «Сука, сука, точно что сука.»
Не руби сук, на которых женат.
Сука я. И грустно мне, что я сука и никого уже не люблю. И не оправдание это, что любил. Курю и думаю упорно: «Сука, сука, точно что сука». И гляжу грустно в окно на почти итальянские облака над небоскребами. Кажется, кучевыми называются.
Сижу, не пью уже с утра