Смешно было бы требовать, чтоб сердце в восемнадцать лет любило, как оно может любить в тридцать и сорок, или наоборот.
Женщине всегда «всего только» восемнадцать, двадцать девять или тридцать шесть. Мужчина же наоборот, начинает думать о приближающейся старости чуть ли ни с юности.
Когда мне было двадцать лет, я признавал только самого себя. Тридцати лет я говорил уже: «я и Моцарт», сорока: «Моцарт и я», а теперь я говорю уже только: «Моцарт.»
В двадцать лет человеком властвует желание, в тридцать лет — разум, в сорок лет — рассудок.
В двадцать лет царит чувство, в тридцать — талант, в сорок — разум.
Мужчины в двадцать лет занимаются любовью более страстно, однако в тридцать — гораздо лучше.
В восемнадцать лет мужчина обожает, в двадцать любит, в тридцать желает обладать, в сорок размышляет.
В двадцать мужчина кажется себе ужасно пресыщенным и постаревшим; в тридцать – почти маразматиком; в сорок – «не таким уж и старым», а в пятьдесят – «решительно молодцом».
Кто в двадцать лет ничего не знает, в тридцать лет не трудится, в сорок лет ничего не приобрёл, тот никогда ничего не будет знать, ничего не сделает и ничего не приобретёт.
Вот жизнь человека: в двадцать лет — павлин, в тридцать — лев, в сорок — верблюд, в пятьдесят — змея, в шестьдесят — собака, в семьдесят — обезьяна, в восемьдесят — ничто.