Вся религиозная сила его была тогда, когда он был только богоискателем, а поэтому, когда он, всё продолжая быть им, вдруг принял священство, он постепенно стал отходить и от того, и от другого. Если золотоискатель, стоя над открытой золотой россыпью, всё ещё где-то её ищет, то это признак слепоты или безумия.
Мне нельзя писать. У писателя, как сказал Лесков, должны быть все страсти в сборе.
Он жил как монах, и то, что раза два было так, что перед нами на столе стояла бутылка красного кислого вина и он мне говорил стихи Брюсова, не ослабляло, а ещё подчёркивало это восприятие его жизни. Это было вольное монашество в миру, с оставлением в келье всего великого, хотя бы и тёмного волнения мира.
Нельзя на одной полке держать Пушкина и Макария Великого.
Писал он со свойственной ему стремительностью и лёгкостью сразу множество работ. Отчётливо помню, что одновременно писались, или дописывались, или исправлялись рассказы, стихи, работа о древней иконе, о Лермонтове, о церковном Соборе, путевые записки о поездке в Олонецкий край, какие-то заметки о Розанове и Леонтьеве и что-то ещё.
Я бы хотел умирать, слушая, как через открытую форточку доносится благовест.
Сергей Николаевич увидел неверующих в Церкви под видом верующих и решил, что дело Христово не удалось.