Я не самый простой человек. Но по сравнению с Оппенгеймером я весьма и весьма прост.
Science is not everything, but science is very beautiful.
There are children playing in the streets who could solve some of my top problems in physics, because they have modes of sensory perception that I lost long ago.
Оптимист думает, что это лучший из существующих миров. Пессимист боится, что это правда.
Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы в небе, это было бы подобно блеску Всемогущего…-Я стану смертью,Разрушитель Миров.
There must be no barriers to freedom of inquiry … There is no place for dogma in science. The scientist is free, and must be free to ask any question, to doubt any assertion, to seek for any evidence, to correct any errors.
Проблема Оппенгеймера заключалась в том, что он любил женщину, которая не любила его: правительство США.
Грех, который тяготеет над физиками, — то, что они не могут утратить своих знаний.
Человек, на исправление ошибок которого потребовалось целое десятилетие, — это действительно человек!
Когда учёный видит нечто, что кажется ему техническим открытием, он хватается за это «нечто», осуществляет его и только потом задаёт вопрос, какое применение найдёт открытие, –– потом, когда само открытие уже сделано.
If the development by the enemy as well as by us of thermonuclear weapons could have been averted, I think we would be in a somewhat safer world today than we are…I do not think we want to argue technical questions here, and I do not think it is very meaningful for me to speculate as to how we would have responded had the technical picture at that time been more as it was later.
However, it is my judgment in these things that when you see something that is technically sweet, you go ahead and do it and you argue about what to do about it only after you have had your technical success. That is the way it was with the atomic bomb. I do not think anybody opposed making it; there were some debates about what to do with it after it was made. I cannot very well imagine if we had known in late 1949 what we got to know by early 1951 that the tone of our report would have been the same.