Мы живем в вечном страхе. Порой нам бывает страшно признаться даже самим себе в своих истинных чувствах, в своих желаниях, в своих мыслях. А все потому, что мы так боимся, что кто-то может увидеть нас настоящих, искренних, ранимых, а потому, беззащитных… Мы боимся лишний раз признаться близким людям, как они для нас дороги и как сильно мы их любим, а тем, кого не любим, боимся сказать, что пришло время расстаться…
Мы боимся. И в то время, пока мы скованы страхом, за нас начинают говорить наши тени.
Я думаю, чтобы быть мужественным — вы должны бояться. Например, если вы смело идёте на лыжах, так это лишь потому, что очень боитесь. Поэтому, страх — это то, что делает нас действительно сильными.
Делай то, чего боишься больше всего, и смерть страха неизбежна.
В страхе больше зла, чем в самом предмете, которого боятся.
Любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого.
А твоя любовь — это страх!
Ты боишься попасть в число неугодных.
…есть люди, которые боятся самого страха.
Вот это причина любой массовой истерии: бояться, что придется бояться страшного страха, которого боишься.
Ты всегда будешь бояться своих страхов, если не начнешь делать то, чего боишься.
Иногда вот думаю… Как в моей голове уживается одновременно любовь к двум фильмам: «Не отрекаются, любя» и «К черту любовь!»?