Наша мечта представляется нам пленительнее и мы относимся к ней с большим доверием, если знаем, что во внешнем мире, существующем помимо нас, она может осуществиться, хотя для нас она недостижима.
Мы считаем лишь те размышления умными, что не глупее наших собственных.
Не бойтесь зайти слишком далеко, потому что истина всегда ещё дальше.
Счастье благотворно для тела, но только горе развивает способности духа.
К дурной привычке говорить о себе и о своих недостатках надо прибавить другую, тесно с ней связанную, — отыскивать у других те же самые недостатки, которые есть у нас. Именно об этих недостатках мы говорим постоянно: это дает возможность говорить о себе, хотя и не прямо, — возможность, сочетающую в себе удовольствие самооправдания с удовольствием самообвинения.
Быть в курсе дел не всегда значит принимать в них участие.
Вообще тот, к кому обращены наши слова, наполняет их содержанием, которое он извлекает из своей сущности и которое резко отличается от того, какое вложили в эти же самые слова мы, – с этим фактом мы постоянно сталкиваемся в жизни.
Внешний лоск и интеллигентность часто сравнимы друг с другом в обратной пропорциональности.
Ничего мы так не страшимся, как исчезновения радостей, существующих вне нас, потому что они не подвластны нашему сердцу.
Воля — это назойливый и несменяемый слуга чередующихся в нас личностей.
Можно сделать весьма ценные открытия как в «Мыслях» Паскаля, так и в рекламе мыла.
Некоторые дни в человеческой жизни можно сравнить со скалами: карабкаешься по ним с неимоверным трудом, не видя конца и края пути. Другие же дни – словно равнины: движешься по ним легко, скоро и беспрепятственно.
Усталость, особенно у людей нервных, частично зависит от того, поглощено ли усталостью их внимание и помнят ли они про свое утомление.
Ясными мы называем мысли, которые мутны в точно такой же степени, как и наши собственные.
Когда же я узнал, что идущих навстречу девушек можно целовать в щеки, мне захотелось заглянуть к ним в душу. И мир с той поры показался мне интереснее.
Оставим красивых женщин людям без воображения.
В жизни встречается очень немного легких успехов и окончательных неудач.
Парадоксально, но факт: оказываясь вынужденными изменить совершенно немногое в жизни, осознавая, что перемены – лишь к лучшему, мы обнаруживаем невероятную слабость сердца и ума, в то время как изменение вскоре совершается словно само собой, безо всяких усилий.
Счастье полезно для тела, а печаль развивает душу.
Но каково бы ни было мое мнение о дружбе, даже если говорить только о доставляемом ею удовольствии, настолько сереньком, что оно походило на нечто среднее между усталостью и скукой, нет столь пагубного питья, которое не могло бы в иные часы делаться драгоценным и живительным, принося подстегиванье, которое было нам необходимо, теплоту, которой мы не можем найти в себе самих.
Нелегко с ясностью видеть впечатление, которое мы своими поступками производим на остальных людей. Мы считаем, что все незначительное в наших поступках окружающие пропустят мимо.
Подобно тому как плодами своего творчества мы обязаны не столько жажде славы, сколько усидчивости, так не радостное настоящее, но мудрый взгляд на прошлое помогает нам охранить свое будущее.
Как человек с высоко развитым интеллектом, он не мог говорить вкратце о том, что не требовало долгих речей.
Среди людей обычность одинаковых достоинств не более поразительна, чем многообразие особых недостатков. Уж конечно, «наиболее широко распространен» не здравый смысл, а доброта.
Меня мучили книжные шкафчики со стеклянными дверцами, тянувшиеся вдоль стен, в особенности — трюмо: оно стояло в углу, и я чувствовал, что если его отсюда не вынести, то покоя у меня не будет.
Сила нашего снисхождения к недостаткам других уступает той силе, с которыми они эти недостатки развивают.
Каждый человек требователен и рассудителен лишь в том случае, если он обсуждает волнующее его самого.
Люди не умирают для нас немедленно, они как бы купаются в своего рода ауре жизни, которая не имеет отношения к истинному бессмертию, но через которую они продолжают занимать наши мысли таким же образом как тогда, когда они были живы. Это как будто они уехали за границу.
Есть болезни, от которых не следует лечить, потому что они предохраняют нас от более опасных.
Самое нежное общение в мире бывает меж теми, кто не заинтересован в общении.
Важность ее по сравнению с окружающими была настолько высока, что, не зная о них ничего, кроме имени, она могла питать к ним лишь самое честное чувство симпатии.
Чувство ревности часто оказывается лишь стремлением к безграничной власти над действиями и поступками другого.
Весомый аргумент в споре может стать оружием и для соперника.
Удовольствия — это все равно что фотографии. То, что мы воспринимаем в присутствии любимого существа, — это всего лишь негатив, проявляем же мы его потом, у себя дома, когда обретаем внутреннюю темную комнату, куда при посторонних «вход воспрещен.»
Только с помощью искусства мы можем покинуть самих себя, узнать, как другой видит вселенную.
Сен-Лу считал, что это неверное произношение особого значения не имеет, — он расценивал это главным образом как незнание правил хорошего тона, которые он презирал именно потому, что сам знал их в совершенстве.
Подлинное открытие не в том, чтобы обнаружить новые земли, но в том, чтобы видеть мир новыми глазами
Сегодняшние парадоксы — это завтрашние предрассудки.
…> благодаря иным достоинствам, какими обладает человек, он легко переносит недостатки ближнего, он не страдает от них; очень одаренный человек обычно меньше обращает внимания на чужую глупость, чем глупец.
Отделив от удовольствий фантазию, мы изничтожаем удовольствие в корне.
В языке, нам знакомом, мы подменили непроницаемость звуков прозрачностью идей. Но незнакомый нам язык — запертый дворец…
Революционная борьба народа с правительством много гуманнее, чем борьба государств друг против друга. В первом случае люди вовлекают себя в сражение сами.
Жизнь лучше прожить в мечтах, чем в действительности.
Обладая здравым рассудком, мы должны понимать, что страдать можем лишь из-за тех, кто достоин этого.
Как ни стыдно признавать, я весьма чувствителен к мнению окружающих обо мне, несмотря на мои заверения всех в обратном.
Удивительно! О несчастной супруге моей я вспоминаю едва ли не каждый час, но всего на несколько секунд.
Только захворав, мы отдаем себе отчет, что живем не одни, но прикованные к существу из иного царства, отделенному от нас целыми безднами, существу, которое нас не знает и открыться которому невозможно: к нашему телу. Встретившись на большой дороге с самым свирепым разбойником, мы на худой конец можем тронуть его если не нашей бедой, то обращением к его личной выгоде. Но просить жалости у нашего тела это все равно, что держать речь перед осьминогом, для которого слова наши имеют не больше смысла, чем шум воды… * Серый день, падавший как мелкий дождь, безостановочно ткал прозрачные сетки, которые как будто серебрили разряженных по-воскресному гуляющих.
Он думал о произошедшем столь продолжительное время, что вскоре начал проповедовать свои думы окружающим.
Желая забыть человека, мы находимся в том состоянии, когда наша память делает все наперекор данному желанию.