Люди и в самом деле говорят (даже те которые не любят Сталина): «Ну, слава богу, что не Троцкий пришёл к власти! А то было бы ещё хуже.»
Искусство – изысканный грех! Театр – разбросан по миру!
30 мая… Прозвучал второй звонок – мы молчали; третий – взялись за руки на прощание, и я ей сказал: «Прощай! И знай, что после коммунизма и музыки больше всего я любил тебя, Вера!»
…Нельзя вот так, с бухты-барахты, вторгаться в чужой мир. Ведь заходя в храм, музей, библиотеку или театр, мы обычно всегда сдерживаемся и начинаем говорить вполголоса, что бы ни происходило у нас внутри. Мир другого человека — это тоже храм. И к нему нужно относиться с не меньшим уважением…
В Банк развития все захотят пойти работать. То же самое, чем занимаемся мы, только зарплата большая, и воровать ничего не надо.
Театр и церковь — противоположности. То — храм мира, а это храм Божий; то — капище диавола, а это — храм Господа
Задает вопрос журналист ОНТ. «Тебя за оппозицию за границу не пускают?» — «Не пускают!» — «Ну слава Богу! Так бы бегал валюту искал!»
Люди и в самом деле говорят (даже те которые не любят Сталина): «Ну, слава богу, что не Троцкий пришёл к власти! А то было бы ещё хуже». А что, разве могло быть хуже, чем было при Сталине?
Люди хотят Бога для оправдания существующего, а я хочу Бога для искания ещё несуществующего (вероятно). Людям совсем бы хорошо было с их страстью, в их формах, с их любовницами и любовниками; да только беспокойно – не грех ли? Они зовут Бога, чтобы Он пришёл к ним, где они, и сказал: «Нет, не грех; а коли и грех – прощу, за то, что вспомнили меня и позвали. Не беспокойтесь». А мне некуда звать Бога, я в путешествии. Нет подходящего мне дома, в котором хотела бы вечно жить; я сама хочу идти к Богу; там, впереди, ближе к Нему, есть, верю, лучшие дома – их хочу.
Пускай грехи мне не простят — к тому предлогов слишком много, но если я просил у Бога, то за других, не за себя…